Может ли технологический прогресс преодолеть фундаментальные ограничения экономического развития?

В последние годы искусственный интеллект (ИИ) и автоматизация стали главными темами дискуссий о будущем экономики. Многие ожидают, что эти технологии приведут к беспрецедентному росту производительности и благосостояния. Однако реальность может оказаться сложнее оптимистичных прогнозов. Как показывают исследования, автоматизация сама по себе не гарантирует устойчивого экономического роста, если не преодолены ключевые "узкие места" – задачи, которые либо технически невозможно автоматизировать, либо люди предпочитают оставить в руках человека. Пример с беспилотными автомобилями иллюстрирует эту проблему. Хотя ИИ действительно способен сделать вождение ненужным, простое увеличение количества автономных транспортных средств не обязательно приведет к росту эффективности транспорта. Напротив, это может усугубить пробки и снизить общую скорость передвижения. Для реального прорыва требуется не количественное наращивание, а качественное изменение самой парадигмы транспорта – например, переход к воздушным средствам передвижения. Однако такие радикальные инновации встречают множество технических и инфраструктурных барьеров. Аналогичные ограничения существуют и в других сферах. Главный вопрос для России и мира: сможем ли мы превратить технологический прогресс в устойчивый экономический рост, или же фундаментальные ограничения человеческих предпочтений и природы некоторых задач обрекут нас на постепенное, а не взрывное развитие? Ответ на этот вопрос определит не только траекторию экономики, но и социальную стабильность в ближайшие десятилетия.

По данным McKinsey, около 50% рабочих задач уже сегодня можно автоматизировать с помощью существующих технологий, но лишь 5% профессий поддаются полной автоматизации. Особенно сложно заменить машинами задачи, требующие креативности, эмпатии или сложных социальных взаимодействий. Как отмечают исследователи, "сложнее всего автоматизировать задачи, связанные с планированием, переговорами с людьми, эмпатией во всех её проявлениях и эмоциональным интеллектом". В России эти вызовы приобретают особую актуальность. С одной стороны, автоматизация промышленности, как на заводах "КамАЗ", уже демонстрирует рост производительности. С другой – страна сталкивается с риском массовой безработицы среди низкоквалифицированных работников и растущим разрывом в доходах. По некоторым оценкам, без эффективных мер адаптации уровень безработицы в РФ к 2030 году может увеличиться на 7-9%.

Экономисты и футурологи давно спорят о потенциале искусственного интеллекта как драйвера экономического роста. Оптимисты предсказывают новую промышленную революцию, сравнимую по масштабам с переходом от аграрного общества к индустриальному. Пессимисты же указывают на структурные ограничения, которые могут сделать взрывной рост невозможным даже при широком внедрении ИИ. Как показывают последние исследования, истина, вероятно, лежит где-то посередине.

История технологического прогресса демонстрирует парадоксальную закономерность: автоматизация далеко не всегда приводит к пропорциональному росту производительности. В США, например, доля занятых в сельском хозяйстве сократилась с 40% в 1900 году до 2% в 2000-м, а в промышленности – с 25% в 1950-м до менее 10% в 2010-м. Однако это не вызвало соответствующего ускорения экономического роста. Причина в том, что высвобожденные ресурсы часто перенаправляются в сектора с принципиально иными характеристиками производительности.

Яркий пример – сфера услуг. Многие услуги, такие как образование, медицина или уход за пожилыми, плохо поддаются автоматизации не столько из-за технических ограничений, сколько из-за предпочтений потребителей. Как отмечают эксперты, "люди могут предпочесть взаимодействие с людьми-врачами, людьми-учителями и другими человеческими поставщиками услуг, обладающих высокой символической ценностью". Это создает так называемую "болезнь Баумоля" – ситуацию, когда рост производительности в экономике в целом ограничивается наиболее "отстающими" секторами.

В России эти тенденции проявляются особенно ярко. С одной стороны, страна активно внедряет автоматизацию в промышленности. Как отмечают исследователи этой темы Д. Шатунова и Р. Шхагошев, на заводе "КамАЗ" автоматизация сварочных и сборочных линий позволила сократить трудозатраты на 30% при одновременном росте производительности. С другой – по данным Росстата, около 25% взрослого населения страны не обладают достаточной цифровой грамотностью для адаптации к новым условиям. Это создает риски роста социального неравенства и безработицы.

Особую проблему представляет региональное неравенство. В то время как Москва и Санкт-Петербург активно внедряют новые технологии, во многих регионах, особенно на Северном Кавказе, уровень автоматизации остается крайне низким. Это может привести к усилению экономического дисбаланса между регионами и росту социальной напряженности.

Перспективы развития ИИ в России во многом зависят от способности преодолеть эти вызовы. Федеральный проект "Цифровая экономика" предусматривает меры по повышению цифровой грамотности и переподготовке кадров, но выделяемые на эти цели 120 млрд рублей на 2023-2025 годы эксперты считают недостаточными. Для сравнения, Сингапур с населением в 40 раз меньшим, чем в России, инвестирует в аналогичные программы около $3 млрд.

Глобальный контекст также создает для России дополнительные вызовы. Как показывают исследования, развивающиеся страны, включая Китай и Индию, подвержены наибольшим рискам автоматизации – там технологии могут затронуть более 50% рабочих мест. Для России, экономика которой во многом зависит от экспорта сырья, это означает риски снижения спроса на традиционные статьи экспорта и необходимость ускоренного перехода к высокотехнологичной экономике.

Однако у России есть и определенные преимущества. Высокий уровень образования населения, особенно в технических областях, создает потенциал для развития секторов, связанных с ИИ. Как отмечается в исследовании Шатуновой и Шхагошева, "спрос на ИТ-специалистов в России за последние пять лет увеличился на 42%". Это создает возможности для формирования новой модели экономического роста, основанной на знаниях и инновациях.

В конечном счёте, влияние ИИ на экономику России будет определяться не столько технологическими факторами, сколько способностью общества и государства адаптироваться к новым реалиям. Как показывает опыт других стран, успешная цифровая трансформация требует комплексного подхода, включающего реформу образования, развитие инфраструктуры и создание системы социальной поддержки для тех, кто наиболее уязвим перед лицом автоматизации.

Перспективы взрывного экономического роста на основе ИИ выглядят все более призрачными. Как показывает анализ, даже широкомасштабная автоматизация сталкивается с фундаментальными ограничениями – как технического характера, так и связанными с человеческими предпочтениями. Для России это создает двоякую ситуацию. С одной стороны, страна рискует столкнуться с ростом безработицы и социального неравенства, особенно в регионах с низким уровнем цифровизации. С другой – у России есть шанс использовать технологический переход для построения более диверсифицированной и устойчивой экономики.

Ключевой вопрос заключается в том, сможет ли Россия преодолеть структурные ограничения своей экономики и создать условия для того, чтобы преимущества автоматизации были распределены достаточно широко. Ответ на этот вопрос во многом определит место страны в мировой экономике XXI века. Как показывает опыт, технологии сами по себе не гарантируют процветания – решающее значение имеют институты, образование и социальная политика. В этом смысле вызовы, связанные с ИИ, – это в первую очередь вызовы управления и коммуникаций, а не чисто технические проблемы.