Движущей силой свержения монархии были жаждавшие власти либералы, которые так и не сумели ей распорядиться, ввергнув страну в пучину Смуты

В эти дни исполняется 108 лет Февральской революции, снесшей монархию и давшей старт новой Великой Смуте в России, последствия которой страна расхлебывает до сих пор. Очевидно, что одним из главных виновников случившегося в марте 1917-го был сам государь-император Николай Второй, который, по меткому замечанию историков, "был никаким государственным деятелем, не разбирался в людях, легко поддавался чужому влиянию, имел натуру пассивно-созерцательную, что в совокупности и привело Россию к краху". Впрочем, будем справедливы. Несмотря на то, что царь был ничтожеством, он вполне мог править и дальше – бывали и в нашей, и в мировой истории правители ничуть не лучше, и ничего как-то обходилось – если бы не сила, которая умело и целеустремлённо раздувала оппозиционные настроения. И это были вовсе не большевики, тогда еще маловлиятельные и, по сути, маргинальные, – их время придёт в Октябре, а совсем другие люди…

Исторические корни силы, устроившей Февральский переворот, следует искать в так называемой московской купеческой олигархии, сформировавшейся в результате религиозного раскола XVII века. Подвергшиеся гонениям старообрядцы ушли в коммерцию, которая на Руси традиционно считалась для правящих кругов делом "подлым", достойным лишь простолюдинов, чем активно и пользовались сторонники старой веры.

Особо много купцов-старообрядцев обитало в Москве, а также в Поволжье и на Урале. Долгая жизнь под прессингом властей породила у них особую оппозиционную психологию, которая не исчезла даже со значительным смягчением религиозной политики в XIХ веке. К тому же с развитием капитализма усилилась их конкурентная борьба с петербургскими промышленно-банковскими кланами, за которыми, помимо царских чиновников, стояли и интересы иностранных инвесторов.

Доктор исторических наук, профессор Александр Пыжиков:

"Московская купеческая буржуазия больше не желала оставаться заложницей правящей бюрократии: необходимость выживания актуализировала её потребность в активных действиях (раскольничья кровь всё-таки!). Купеческая элита решительно распрощалась со славянофильскими идеями о возможности развития на монархической почве. Взамен она начала осваивать новые политические рубежи, связанные с ограничением власти и утверждением прав и свобод, которые устанавливаются конституционно-законодательным путём, а не по верховной воле. Имена Морозовых, братьев Рябушинских, Гучковых, Сабашниковых, С.И. Четверикова, И.Д. Сытина и др. приобретали всё большую известность в оппозиционных кругах".

Московский купеческий клан взял под крыло часть революционеров и практически всех либералов-западников, вроде кадетов и октябристов. Целью этого комплота было если не полное свержение монархии, то её существенное ограничение парламентскими и иными политическими институтами, которые должны формировать правительство.

Поэтому неудивительно, что партию октябристов и ее фракцию в Госдуме возглавил видный представитель московской купеческой фамилии Александр Гучков, ставший в начале ХХ века настоящим проклятием для императора и его окружения.

Во время Первой мировой Гучков вошел в плотный контакт с посольствами западных союзников, откровенно приветствовавших его либеральные взгляды. Он же стоял за идеей создания военно-промышленных комитетов, которые буквально подмяли под себя все военные поставки. Кроме того, у Гучкова сложились более чем тесные отношения с военной верхушкой империи, которую бездарный царь, пытавшийся вмешиваться в их дела, всё сильнее раздражал.

Как вспоминал начальник Петроградского охранного отделения генерал Константин Глобачёв, сразу после первых неудач в войне стал складываться мощный оппозиционный фронт из числа либеральных депутатов Госдумы (в лице так называемого "Прогрессивного блока"), "Союза земств и городов" (либеральная общественная организация для оказания помощи больным и раненым воинам) и Центрального военного-промышленного комитета (ЦВПК) во главе с Гучковым.

В наступление оппозиция перешла в 1916 году, когда в верхах вспыхнули разбирательства по поводу неудачи знаменитого Брусиловского прорыва, который начался с побед, а потом фактически сошёл на нет, не будучи подкрепленным успехами на других фронтах. Пошли разговоры о "шпионаже" и "измене". Под эту кампанию попала и царская семья. Либеральная пресса вдруг "вспомнила", что императрица – немка по национальности. Именно в подконтрольных Гучкову со товарищи печатных изданиях (а вовсе не в малотиражных социал-демократических или эсеровских газетах) развернулась настоящая травля царской семьи, которую обвиняли во всех смертных грехах – от сожительства царицы со "святым старцем" до шпионажа в пользу Германии...

На этом фоне либералы принялись продавливать с парламентской трибуны и через прессу требование о замене правительства, формируемого императором, на "ответственное", которое будет подотчетно Думе. Для создания иллюзии "всенародной поддержки" этой инициативы в регионах организовывались собрания, съезды, совещания промышленников, учителей, земцев и т.п., которые принимали соответствующие петиции, резолюции, обращения. Вовлекали либералы в эту подрывную деятельность и рабочих, подбивая их на стачки, забастовки и иные антиправительственные выступления в поддержку своей идеи.    

При этом и Департамент полиции, и жандармы прекрасно знали о планах оппозиционеров. Например, о том, что за готовящимися забастовками на предприятиях почти открыто стоит так называемая Рабочая группа гучковского ЦВПК.

Из воспоминаний генерала Глобачёва:

"Рабочая группа с самого начала своего существования занялась исключительно политической работой. Она имела свое отдельное помещение, свои отдельные заседания, свое делопроизводство и полную связь с заводами и фабриками… В общих собраниях ЦВПК рабочая группа мало интересовалась вопросами снабжения, выдвигая на очередь вопросы исключительно политического характера… 27-го января 1917 года эта группа была арестована. Этот арест Рабочей группы произвёл ошеломляющее действие на ЦВПК, и в особенности на Гучкова, у которого, как говорится, была выдернута скамейка из под ног..."

По мнению Глобачёва, следующими шагами правительства должны были стать арест самого Гучкова, роспуск Думы и ликвидация всего либерального "революционного центра", что предотвратило бы возможность переворота. Однако по причине безволия царской власти ничего сделано не было, и заговорщики, пережив недолгий испуг, продолжили активную деятельность.

В конце февраля Петроград на несколько дней оказался отрезанным от поставок продовольствия. Это спровоцировало волнения на рабочих окраинах, которые поддержали солдаты столичного гарнизона.

Примечательно, что накануне этих событий Николай Второй выехал их столицы в Могилёв, в Ставку Верховного главнокомандующего. По некоторым данным, он это сделал по настойчивой просьбе одного из главных заговорщиков, начальника штаба Ставки генерала Михаила Алексеева, которому якобы понадобилось согласовать с царём план весенней кампании. Перед отъездом Николай получил заверения главы МВД Протопопова о том, что "ситуация в столице полностью под его контролем", хотя, по данным жандармов, это было далеко не так. Вряд ли министр был заодно с заговорщиками – просто в силу традиций не хотел расстраивать царя-батюшку. В итоге вполне закономерно получилось то, что получилось. В ходе начавшихся беспорядков армия фактически перешла на сторону бунтующих улиц, а полиция попросту разбежалась.

По мнению ряда историков, непосредственным организатором перебоев с поставкой хлеба был активный участник либерального заговора, один из руководителей министерства путей сообщения Юрий Ломоносов, который заблокировал подвоз муки в Петроград по железной дороге. Когда до Николая наконец дошло, что в столице началась революция, он снова использовал служебное положение, чтобы остановить царский поезд, срочно вышедший из Могилёва. В результате император оказался в полной изоляции на станции Псков. Сюда к нему и явились члены думского "Прогрессивного блока" с ультиматумом об отречении.

Николай попытался обратиться к военным, но его начальник штаба Алексеев вместе с командующими фронтами отказали царю в поддержке. Потрясённый открывшейся картиной всеобщей "измены, трусости и обмана", самодержец подписал акт об отречении от престола. Россия вступила в период очередной Великой Смуты.

И "благодарить" за это следует в первую очередь отечественных либералов, чьи идейные наследники проявили себя во всей красе и в "лихие 1990-е", и когда началась СВО.