Формула русской государственности (Часть 1)
Столетний юбилей революций в России оживил дискуссию о путях, не то что бы развития, но исторических изменений российской государственности. "Развитие" – понятие неясное, если не сказать, мутное. И предполагает оно известную линейную картину времени и мира, некий путь "прогресса". У марксистов это сформулировано в "законе" смены общественно-экономических формаций. Однако после всего недавно пережитого Россией и миром, когда поступательное движение обратилось "вспять", исповедовать эту концепцию, более напоминающую квази-религиозную догму, уже не только не научно, но просто неприлично.
На сегодняшний день подавляющее число публикаций, посвященных юбилею революций 1917 года, сводится к теме "гнилости царизма", имеющей своим следствием "прогрессивную" в известных пределах Февральскую и еще более "прогрессивную" (вариант: "реакционную") Октябрьскую революцию.
Оставим в стороне совершенно ненаучные эпитеты "прогрессивный" и "реакционный", и попытаемся сформулировать формулу русской государственности. В конце концов, наиболее адекватным, хотя тоже не научным понятием, которым можно охарактеризовать хронически повторяющиеся кризисы русской государственности, начиная с начала XVII века и по сию пору, было бы Смута.
Русские историки – от Н.М.Карамзина до С.Ф.Платонова – много писали о русской Смуте, однако даже не пытались дать её определения или сформулировать основные признаки, но по-своему подробно исследовали фактическую последовательность событий, их политическую, хозяйственную и сословную подоплёку. И с этой точки зрения картина Смуты вполне ясна. Неясным остается все же главный вопрос: почему вдруг русское царство, молодое и бурно растущее, народ которого объединён общностью кровной, вероисповедной и государственной, оказалось вдруг ввергнутым в череду кровавых внутренних потрясений, которые едва не подвели черту под его существованием.
Наиболее ёмко, пожалуй, её определил покойный Митрополит Петербуржский и Ладожский Иоанн: "Смута есть искушение, посылаемое соборной душе народа как дар, как мученический венец, дабы предоставить ему возможность явить силу своей веры, верность родным святыням и крепость духа перед лицом соблазнов и искушений, скорбей и недоумений, злобных нападок и разрушительной ненависти…
Расхожие утверждения о Смуте как о последствии "тиранического правления Ивана Грозного" – эффектны и броски, но исторически несостоятельны. Династический кризис, чреда неурожайных лет, несовершенство административно-государственного механизма управления страной – всё это, конечно, могло иметь место и в совокупности дать повод к волнениям и непорядкам. Но именно повод, а не причину. Её, как показывает наш исторический опыт, необходимо искать в сфере духовной, ибо именно там – все начала и концы бытия человеческого…"
Не менее загадочны, на первый взгляд, и падения Российской империи, слинявшей, по образному выражению В.В.Розанова, за три дня.
"Русь слиняла в два дня… Даже "Новое Время" нельзя было закрыть так скоро, как закрылась Русь. Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей. И, собственно, подобного потрясения никогда не бывало, не исключая "Великого переселения народов". Там была – эпоха, два или три века. Здесь – три дня, кажется, даже два. Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска, и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Странным образом – буквально ничего…"
И надо же было такому случиться, что в те же три дня исчез могучий СССР – исторический продолжатель России.
Сейчас стало модным призывать к созданию СССР 2.0. Но "СССР" расшифровывался как "Союз Советских Социалистических Республик". Топоним "Россия" в нем отсутствует. И это глубоко символично: историческая Россия вновь оказывается лишней, ненужной, а вместо неё предлагается некий мутный социально-политический проект, уже потерпевший сокрушительное поражение. Из этого следует, что нам опять предлагают ленинско-сталинский план национально-государственного строительства и устройства, потерпевший крушение в 1991 году буквально на ровном месте и являющийся нам нынче во всей красе в его кровавых усобицах и прочих трагических последствиях.