Обвиняя Запад в фальсификации событий прошлого, российские чиновники сами занимаются их искажением, принося историческую достоверность в жертву стереотипам и транспортной доступности
20 сентября в музее-заповеднике "Куликово поле" в Тульской области в ходе торжеств по случаю 640-й годовщины победы русских войск Дмитрия Донского над воинством Мамая, состоялась третья церемония воссоединения земли с трех ратных полей России – Куликовского, Прохоровского и Бородинского. Ранее аналогичные мероприятия в рамках проекта "Шаги Победы", реализуемого в Год памяти и славы компанией "Газпром трансгаз Москва" при поддержке Российского военно-исторического общества, прошли в музее-заповеднике "Прохоровское поле" в Белгородской области (12 июля) и Бородинском военно-историческом музее-заповеднике в Можайском районе Подмосковья (6 сентября). Подобные акции, направленные на воспитание патриотизма и любви к отечественной военной истории, следует только приветствовать. Однако, если по поводу Бородино и Прохоровки, как мест, где происходили важнейшие сражения в истории России, нет никаких сомнений, то в случае с Куликовским полем, носящем звание Первого поля ратной славы России, они есть. И совсем не факт, что именно в том месте, где ныне находится музей и проводятся памятные мероприятия, посвященные победе над Мамаем, она и была одержана…
До начала XIX века никто точно не знал, где именно объединенная русская рать, собранная Великим московским князем Дмитрием Ивановичем, разгромила армию мятежного ордынского беклярбека Мамая. Из летописных источников было лишь известно, что сражение, предопределившее судьбу России, произошло где-то между реками Дон и Непрядва.
После Отечественной войны 1812 года, вызвавшей в российском обществе повышенный интерес к собственной истории, поисками места Куликовской битвы занялся тульский чиновник и археолог-любитель Степан Нечаев. На основе изысканий Нечаева им был официально объявлен восточный край Куликова поля у слияния Дона и Непрядвы. Именно здесь по повелению Николая I был воздвигнут чугунный обелиск работы Александра Брюллова (старшего брата знаменитого художника), перед революцией архитектор Алексей Щусев (автор проекта мавзолея Ленина) построил в этом месте храм Сергия Радонежского, а в послевоенные годы рядом был открыт музей Куликовской битвы. Здесь же и состоялась финальная акция проекта "Шаги Победы".
Однако еще современники Нечаева обратили внимание на то, что предприимчивый краевед "нашел" место победы над Мамаем на той земле, что принадлежала лично ему. При этом возникли серьезные сомнения в том, что сражение происходило именно здесь.
Размеры "нечаевского" Куликова поля не превышают трех квадратных километров – на такой поляне многотысячная конница не могла бы сражаться. Здесь до сих пор не обнаружены ни остатки оружия, ни следы массовых захоронений. Известно также, что Нечаев скупал для своей первой музейной экспозиции ржавые наконечники копий и стрел, сабли, бердыши и кольчуги у тульских старьевщиков. Кроме того, от этого места до реки Красивая Меча, докуда согласно "Задонщине" русские воины преследовали бежавших ордынцев, больше 60 километров. Такое расстояние за несколько часов ни один боевой конь с всадником в доспехах не преодолеет.
Совокупность этих и других обстоятельств создала почву для массовых спекуляций, вплоть до предположений, что никакой Куликовской битвы на самом деле не было, ибо о ней нет упоминаний в средневековых европейских хрониках.
Между тем, еще десять лет назад ныне покойный петербургский профессор Сергей Азбелев выдвинул гипотезу, согласно которой битва произошла не у места впадения Непрядвы в Дон, где ее локализовал Нечаев, а примерно в 45 километрах к юго-западу – у истока Непрядвы, где пролегал знаменитый Муравский шлях. Там поле значительно больших размеров, есть и дубрава, где мог скрываться Засадный полк, и холм, с которого Мамай мог наблюдать за битвой, а до Красивой Мечи всего 15 километров – вполне реально доскакать. Однако, несмотря на многочисленные публикации и положительные отклики в научной среде, археологические изыскания на этом месте до сих пор не проводились, а все памятные мероприятия, посвященные победе над ордынцами, включая нынешнюю церемонию воссоединения земли с трех ратных полей России, по-прежнему проводятся в бывших владениях Нечаева. И именно это место необоснованно продолжает считаться Первым полем ратной славы России. Так удобнее и проще.
Это тем более досадно, что в число мест с особым мемориальным статусом не входит поле у деревни Молоди в Чеховском районе Подмосковья. По своему значению для страны произошедшее там в 1572 году трехдневное кровопролитное сражение, в котором полки князей Михаила Воротынского и Дмитрия Хворостинина наголову разбили как минимум вдвое превосходящее их крымско-турецкое войско хана Девлет-Гирея I, не уступает ни Бородинской, ни Куликовской битвам. Неужели причина только в том, что спасшая Москву и всю Россию победа у Молодей была одержана во время правления столь не любимого российскими либералами Ивана Грозного?
Кстати, в чем-то схожая с "нечаевским" Куликовским полем история произошла и с Ржевским мемориалом Советскому солдату, церемония торжественного открытия которого состоялась 30 июня этого года при участии президентов России и Белоруссии. Величественный памятник, созданный Андреем Коробцовым и Константином Фоминым, безусловно, заслуживает восхищения, вот только установлен он в … немецком тылу, где в кровавые месяцы сражений на Ржевско-Вяземском направлении никаких боев не было.
При этом всего в нескольких километрах от монумента находится деревня Полунино, которую в августе 1942-го в ходе Первой Ржевско-Сычевской операции дивизии 30-й армии Калининского фронта штурмовали на протяжении 25 дней. И все-таки ценой огромных потерь взяли, выйдя на окраину Ржева, но продвинуться дальше не смогли. В братской могиле на поле у Полунино лежат останки свыше 12 тысяч советских бойцов и командиров – это одно из крупнейших воинских захоронений на территории России времен Великой Отечественной войны.
И таких мест по периметру Ржевского выступа, где наши солдаты отчаянно сражались и гибли, своей смертью приближая победу, очень и очень много – Зубцов, Хлепень, Знаменское, Букантово (там в августе 1942-го произошло встречное танковое сражение, сопоставимое по масштабам с Прохоровкой), Малое Кропотово (его поэт Борис Слуцкий назвал Безымянное Бородино), Николин Погост, Веригино, Аристово... Некоторые из этих населенных пунктов после войны исчезли вовсе, превратившись в лесные урочища, куда можно добраться лишь на вездеходах.
Но по решению, пролоббированному РВИО во главе с экс-министром культуры Владимиром Мединским, мемориал в память о воинах, убитых в боях подо Ржевом, создан не в этих местах, что было бы справедливо и логично, а там, где перемещались сменяющие друг друга в разрушенном городе части вермахта. Причина проста – памятник поставили у скоростного Новорижского шоссе, и до него удобно доехать на машине из Москвы. А к Полунино, Хлепени или уже несуществующему Букантово еще попробуй доберись. Та же история и с настоящим Куликовым полем.
Кто-то скажет, какая разница, где стоят памятники? У устья или истока Непрядвы, к югу или к северу от Ржева? Не все ли равно, ведь то, с чем они связаны, происходило неподалеку.
Но дело как раз в том, что мемориалы призваны сохранять память о конкретных событиях и их участниках не где-то в окрестностях, а именно там, где, уж простите за пафос, вершилась история. В противном случае они не имеют шансов стать "местом силы", обеспечивающим духовную связь между павшими за Родину предками и нами, их потомками.
При таком подходе достаточно вообще одного памятника сразу всем павшим во всех войнах у Красной площади, который не будет иметь никакой исторической и географической привязки, зато удобен с точки зрения транспортной доступности и организации пафосных, но по сути пустых, церемоний.
К сожалению, часто и много рассуждая о недопустимости фальсификации истории и имея при этом ввиду Запад, российские чиновники и ассоциированные с ними структуры, вроде РВИО, сами занимаются ее искажением. Примеры Куликова поля, и Ржевского мемориала в этом плане, увы, далеко не единственные.