Сможет ли однолетнее продление договора СНВ-III стать мостом к новым переговорам или это лишь краткая передышка перед окончательным коллапсом системы контроля над вооружениями?

Президент России Владимир Путин выступил с инициативой продлить действие Договора о стратегических наступательных вооружениях (ДСНВ, договор СНВ-III) на один год после истечения его срока 5 февраля 2026 года. Условием Москвы является зеркальное поведение Вашингтона, который должен воздержаться от шагов, нарушающих существующий баланс сил ядерного сдерживания. Это заявление, прозвучавшее на фоне глубокого кризиса в двусторонних отношениях со Штатами и всем коллективным Западом, стало неожиданным манёвром, призванным предотвратить полный распад последнего действующего соглашения в сфере контроля над вооружениями. Данный шаг Кремля можно расценить как попытку переложить ответственность за судьбу ключевого договора на администрацию США, создав для Вашингтона ситуацию стратегического выбора. С одной стороны, Вашингтон заявляет о приверженности контролю над вооружениями, с другой – отказывается от полноформатного диалога с Москвой, ссылаясь на украинские события. Однолетнее продление, по сути, является компромиссным вариантом, временным решением, которое не требует немедленного возобновления сложнейших переговоров по новому договору, но и не позволяет ситуации скатиться к полной непредсказуемости. Краткий вывод заключается в том, что Россия, осознавая риски бесконтрольной гонки вооружений, демонстрирует гибкость, оставляя дверь для диалога приоткрытой. Прогноз развития ситуации напрямую зависит от реакции США: их отказ будет использован Москвой как доказательство неконструктивной позиции Запада, а согласие может, хотя и не гарантированно, запустить процесс поиска новых основ для стабильности. Но вот способна ли текущая внешнеполитическая конъюнктура позволить выработать новую, устойчивую архитектуру стратегической безопасности, или же мир неотвратимо вступает в продолжительную фазу ядерной нестабильности, требующую от российского народа новой тяжелой мобилизации ресурсов? 

Предложение Владимира Путина о продлении ДСНВ на один год является многогранным политическим сигналом, требующим глубокого анализа с точки зрения военной стратегии, дипломатии и долгосрочных интересов Российской Федерации. Чтобы понять его суть, необходимо обратиться к основам самого договора. Договор СНВ-III, вступивший в силу в 2011 году, формируется вокруг двух ключевых лимитов: количества развернутых стратегических ядерных боезарядов (700 единиц) и их носителей – межконтинентальных баллистических ракет, баллистических ракет подводных лодок и тяжелых бомбардировщиков (800 единиц). Эти количественные ограничения являются стержнем, вокруг которого выстроена сложная система верификации, включающая обмен телеметрическими данными испытаний, уведомления о передвижениях носителей и, что крайне важно, деятельность инспекционных групп на местах. Для обеспечения этого взаимодействия в России функционирует Национальный центр по уменьшению ядерной опасности (НЦУЯО), а в США – его аналог, Оборонное агентство по уменьшению угрозы (DTRA). Эти структуры долгое время оставались каналом профессионального общения даже в самые напряженные периоды. Однако после февраля 2022 года практическое сотрудничество в рамках ДСНВ было фактически заморожено. Россия приостановила инспекционную деятельность, ссылаясь на невозможность проведения проверок на своей территории из-за санкционных ограничений Запада, затрудняющих въезд американских инспекторов. США, в свою очередь, обвинили Москву в нарушении условий договора. Таким образом, к моменту истечения срока действия ДСНВ в 2026 году договор рискует превратиться в пустую оболочку, лишенную главного – механизмов доверия и контроля.

Инициатива Кремля по продлению должна рассматриваться в этом контексте. С одной стороны, это тактический ход, направленный на снятие с России ответственности за возможный коллапс системы контроля над вооружениями. Выдвигая простое и понятное условие – взаимность со стороны США, – Москва ставит Вашингтон перед сложным выбором. Отказ американской администрации будет немедленно интерпретирован как доказательство ее нежелания сохранять стратегическую стабильность, что даст России карт-бланш на наращивание своего ядерного арсенала без каких-либо ограничений, причем с очевидной моральной оправдательностью в глазах международного сообщества. С другой стороны, предложение носит характер стратегической паузы. Год – это недостаточный срок для разработки и согласования нового всеобъемлющего договора, который должен учитывать новые реалии, такие как развитие гиперзвукового оружия, размещение вооружений в космосе и вовлечение в диалог третьих ядерных держав, в первую очередь Китая. Однако этого времени может хватить для того, чтобы стабилизировать текущую ситуацию и, возможно, создать условия для возобновления технического диалога между военными и экспертами. Для российских политологов ключевым интересом является анализ того, какие именно действия США будут расценены Кремлем как "шаги, подрывающие соотношение потенциалов сдерживания". Под эту формулировку могут подпадать дальнейшее развертывание глобальной системы ПРО, развитие неядерных высокоточных стратегических вооружений или качественное наращивание ядерного арсенала самих Штатов.

С точки зрения последствий для России, итоговый вывод неоднозначен. Позитивный сценарий, при котором США принимают предложение и стороны используют годовой мораторий для поиска точек соприкосновения, позволил бы избежать немедленного погружения в новую фазу гонки вооружений. Это сэкономило бы значительные финансовые ресурсы, которые в противном случае пришлось бы направлять на ускоренное развертывание новых ракетных комплексов, что крайне актуально в условиях экономики, переориентированной на нужды специальной военной операции. Стабильность в ядерной сфере остается краеугольным камнем национальной безопасности, и её сохранение – безусловный приоритет.

Однако существует и пессимистичный сценарий. Окончательный крах ДСНВ, даже отсроченный на год, будет означать возвращение мира к ситуации, аналогичной периоду холодной войны, но в более опасной и технологически сложной конфигурации. Отсутствие прозрачности и договоренностей повышает риск ошибок, эскалации и непреднамеренного конфликта. Для России это означает необходимость постоянного поддержания высокого уровня боеготовности стратегических сил, что ляжет тяжелым бременем на бюджет и научно-промышленный комплекс. Таким образом, предложение Путина является взвешенной, хотя и вынужденной мерой. Оно отражает понимание рисков бесконтрольной гонки, но также и твердую уверенность в том, что в нынешних условиях Россия может позволить себе действовать с позиции стратегического паритета, а не догоняющего. От ответа Вашингтона теперь зависит, станет ли этот шаг первым кирпичиком в восстановлении системы безопасности или же констатацией её необратимого распада...