Какие "памятные даты" отмечают на обандеренной Украине 

Одной из важнейших задач, стоящих перед нынешними правителями незалежной, является внушение населению страны представления о вековой враждебности к ней России и русских. Участники угнездившегося в Киеве комплота олигархов-евроинтеграторов и оголтелых националистов-бандеровцев прекрасно осознают, что для сохранения контроля над оставшейся после ухода Крыма и Донбасса территорией необходимо превратить образовавшийся после развала СССР разрыв между двумя частями некогда единого русского народа в непреодолимую пропасть.  

Для этого свидомые ученые мужи, взяв за основу проплаченные австро-венгерской разведкой изыскания Грушевского более чем вековой давности, слепили альтернативную версию национальной истории, призванную обосновать и утвердить тезис о древнейшей украинской государственности, которая была утрачена и долго не могла возродиться из-за коварных происков злобных москалей.

В этой насквозь искусственной, сшитой на живую нитку летописи нашлось место мифам о протоукрах, выкопавших Черное море и изобретших колесо; о "славных гетманах" Сагайдачном, Выговском, Мазепе, Полуботке и прочих, "насмерть сражавшихся с москалями за незалежность ридной неньки"; о "воплощении идеи соборности" в виде Украинской народной республики Петлюры; о "воинах УПА", неистово бившихся за свободу Украины с гитлеровцами и Красной армией, и, наконец, о "героях небесной сотни", павших от рук "наймитов злочинной влады" за идеи евроинтеграции.        

Дабы заместить в массовом сознании прежние представления о прошлом, пришлось не только переписать школьные и вузовские учебники, снести советские памятники, переименовать улицы, издать тонны "научно-популярной" макулатуры, но и создать полностью новую линейку памятных дат, которые надлежит всенародно отмечать.

И тут пришлось немало постараться, поскольку альтернативная история Украины оказалась на редкость бедна выдающимися событиями.

"Подвиги" древних укров не имеют точной датировки. Выступавших против Москвы гетманов царские войска громили в хвост и гриву, а их редкие локальные успехи (вроде "перемоги под Конотопом" в 1659-м) достигались только, когда "борцы за незалежность" выступали в роли младших партнёров поляков, крымчаков, турок или шведов.

Боевой путь петлюровских гайдамаков увенчан сплошными поражениями. А самым громким "успехом" бандеровцев стала страшная "Волынская резня", когда были зверски убиты тысячи польских стариков, женщин и детей.

Вот и приходится свидомым мастерам всячески выкручиваться, придавая "всемирно-историческое значение" и неумеренный героический пафос событиям, на которые современники даже не обращали внимания.

Одним из них стала неустанно воспеваемая казённой пропагандой эпическая "битва под Крутами", столетие которой с размахом отмечалось в городах и весях Украины 29 января.

Согласно принятой в незалежной версии, в этот отнюдь не чудесный день в 1918 году сводный отряд студентов и "юнаков" (юнкеров) численностью в 520 штыков, на несколько дней задержал у станции Круты наступление на Киев многотысячных "красных полчищ" под водительством бывшего подполковника царской армии, левого эсера Михаила Муравьёва.

Сей героический подвиг якобы дал вожакам Центральной Рады драгоценное время, чтобы организованно покинуть столицу, избежав встречи с "кровожадными большевистскими палачами". Отправившись в Брест-Литовск, правители УНР подписали сепаратный мир с Германией и Австро-Венгрией, предполагавший независимость их державы.

Ныне в незалежной "героев Крут" почитают, как "украинских спартанцев" и "пэрших киборгов", - своего рода предтеч отмороженных укурков-"правосеков", выбитых бойцами ДНР из Донецкого аэропорта в январе 2015-го.

Справедливости ради стоит заметить, что более-менее точную картину, того, что происходило век назад в 120 километрах от Киева у станции Круты, восстановить невозможно. Никаких документов, вроде боевых донесений или рапортов, просто не существует, а роль карты, призванной проиллюстрировать "эпохальную битву", выполняют две корявые и малоинформативные карандашные схемы, за которые преподаватели тактики в военных училищах без разговоров ставят исполнителю "неуд". В распоряжении историков имеются лишь разрозненные и противоречивые воспоминания участников событий, в основном из числа уцелевших "протокиборгов".

Поэтому популяризируемая на Украине версия "битвы" намного ближе к эпосу, чем к реальной истории. Подобно сказителям древних былин создатели крутского мифа прибегли к гиперболам: численность своих намеренно занизили, а врагов – непомерно завысили, доведя едва не до пятидесяти тысяч. То же относится и к потерям: фигурирующие в украинских источниках "триста убитых красных" существуют только в фантазиях их авторов. Достоверных данных о погибших с стороны наступавших не существует, но, учитывая характер непродолжительного огневого боя на больших и средних дистанциях, их вряд ли было больше десятка.

Рассуждая о неравенстве сил под Крутами, свидомые "историки" умышленно говорят только о "студенческой сотне" и курене "юнаков", оставляя за скобками болтавшуюся там же сотню "вольных казаков", отряд местных добровольцев-самостийников, комендантскую команду станции, а также "подвижную артбатарею" сотника Лощенко из двух "гармат" (пушек). К ним стоит приплюсовать охрану эшелона с боеприпасами и немаленький "штаб" во главе с сотником Тимченко. Таким образом, "защитников Крут" было почти вдвое больше, чем канонические "520 штыков".

В свою очередь, общая численность надвигавшихся на Киев "красных полчищ" составляла около шести тысяч человек. Двигались они в эшелонах, растянувшихся на многие километры. Встречая очаги сопротивления, передовые отряды вылезали из вагонов и разворачивались в цепь. Пары залпов и орудийного выстрела обычно хватало для того, чтобы противник отступил или разбежался. Под Крутами наблюдалась примерно та же картина.

Непосредственное участие в "сражении" принимал только авангард "2-й Революционной армии" латыша Рейнгольда Берзина при поддержке бронепоезда. Вся эта "армия" состояла примерно из трех тысяч штыков, и вряд ли в авангард выделялась хотя бы половина из них. Получается, что атакующих и обороняющихся было примерно поровну.

По боевым качествам противники тоже были вполне сопоставимы: среди тех и других были как бывалые солдаты Первой мировой, так и необстрелянные бойцы, слабо представляющие, как держать винтовку.

Считать воинство Муравьева "регулярной армией", которой, как утверждают мифотворцы, храбро противостояли безусые студенты и юнкера, тоже нельзя. Оно состояло из разношерстных отрядов добровольцев, не имевших опыта совместных действий. Да и декрет о создании РККА был подписан Лениным лишь накануне событий под Крутами, а за сутки совокупность вооруженных людей армией не становится. Это любой кадровый военный подтвердит.

Сильным преувеличением является и определение муравьёвского войска, как "большевистского". Членов РКП(б) в нем было совсем немного, может, двести-триста человек. Командовал "армией" левый эсер, в частях было полно его однопартийцев, ещё не рассорившихся с коммунистами, а также анархистов и беспартийных. Подавляющему большинству было глубоко наплевать на революцию, Совнарком и "Отечество в опасности"; они просто хотели побыстрее вернуться домой. После взятия Киева едва ли не три четверти войска Муравьева "самодемобилизовались".  

Ещё интереснее то, что, с точки зрения современной незалежной этнографии, среди красных, наступавших на Круты, преобладали уроженцы Таврии, Новороссии и Донбасса, т.е. земель, ныне считающихся украинскими. Это, кстати, ещё тогда признавал один из правителей УНР Владимир Винниченко, с горечью сетовавший, что "большинство большевистского войска состояло из наших же солдат". А вот их противники были едва ли не поголовно выходцами с Западной Украины, т.е. бывшими подданными Австро-Венгрии.

Как полагают некоторые исследователи, именно по этой причине "битва под Крутами" активно продвигается укро-пропагандой в качестве "немеркнущего примера героизма и проявления несгибаемого духа борцов за незалежность".

Зарождению же мифа способствовала пышная и пафосная церемония похорон в Киеве участников боя, устроенная правителями УНР после оккупации города немцами в марте 1918-го. Для этого из-под Крут привезли 27 замёрзших тел погибших студентов и юнкеров. Во всех киевских газетах были опубликованы проникновенные вирши Павло Тычины "На Аскольдовой могиле схоронили их…" (позже их автор будет с не меньшим энтузиазмом славить коммунистическую партию и обретёт статус классика советской литературы).

Покойный Олесь Бузина полагал, что шоу с похоронами "крутян" было устроено потому, что среди погибших оказался студент Владимир Шульгин – племянник министра иностранных дел Центральной Рады. Таким образом Грушевский и компания выразили свои соболезнования потерявшему родственника коллеге, а затем использовали показавшийся им удачным эпизод с гибелью юношей у никому не известной станции для раскрутки мифа об "украинских спартанцах, ценой жизней остановивших черный вал красного нашествия".  

Ни по результатам, ни по размаху "эпохальная битва" ничем не отличалась от множества подобных стычек, имевших место к северо-востоку от Киева зимой 1918-го. Все они заканчивались одинаково: после непродолжительных перестрелок самостийники пускались наутек. Причём, первыми бежали командиры.

Круты не были исключением. Оборона станции была организована безобразно. Левый и правый фланги разделяла высокая железнодорожная насыпь, а о полевых телефонах, в обилии имевшихся на киевских складах, никто не позаботился. В итоге, возможности управлять боем у командиров не было. Впрочем, заниматься этим никто и не собирался. Выдвинув студентов и юнкеров на два километра вперед и приказав удерживать позиции в голой промерзшей степи, штабные старшины во главе с сотником Тимченко остались на станции. "Заняв оборону" в вагонах стоящего под парами состава, отцы-командиры устроили грандиозную пьянку. Когда началась стрельба, банкет по-быстрому свернули, дав машинисту приказ трогаться. Бой ещё толком не начался, а защитники Крут уже остались без управления и боеприпасов, вагоны с которыми были прицеплены к уехавшему штабному поезду.

В этих условиях долго держаться обороняющиеся не могли даже при всем желании. Ситуацию усугубляло то, что студенческую сотню ещё в Киеве вооружили старыми ржавыми австрийскими винтовками, частью неисправными, и дали всего по три обоймы. Бойцов обрядили в рваные шинели, но даже их всем не хватило. В качестве головных уборов выдали арестантские шапки. Накануне краха вожди УНР не позаботились о своих защитниках, хотя возможности для этого были: вступив в Киев, красные обнаружили склады, полные вооружения и амуниции.

Сам бой был недолгим. Расстреляв патроны, защитники Крут стали отступать. Причём делали это столь стремительно, что сумели через несколько километров догнать поезд со штабом.

Не повезло только одному студенческому взводу, который был послан то ли в обход, то ли в разведку, заблудился и вышел на станцию, когда там уже были красные. На свою беду защитники УНР попали в руки моряков-анархистов, которые недолго думая перекололи "контру" штыками. Среди убитых был и министерский племянник Владимир Шульгин.  

Вот, собственно, и всё о событии, которое ныне на Украине почитают "великой битвой". Остаётся только добавить, что непосредственно на позициях распоряжался сотник Аверкий Гончаренко, в прошлом – капитан царской армии, в будущем – гауптштурмфюрер дивизии СС "Галичина". На нынешней Украине такие "герои" в почёте.