Ныне Беларусь является единственной из бывших "братских" республик, которая свою независимость увязывает с освобождением от гитлеровской оккупации, а не с распадом СССР

Сегодня, 3 июля, Белоруссия отмечает День независимости, или как еще называют этот праздник в Синеокой – День Республики. Конечно, по этому поводу в Минске состоится военный парад, с большой и важной речью выступит президент Александр Лукашенко. Одновременно по всей стране – от столицы до каждой белорусской деревни – пройдут торжественные мероприятия, концерты, народные гуляния. Но у нас, в России, далеко не все знают, что этого праздника у наших добрых соседей могло вовсе не быть. Как, впрочем, и дружественной нашей стране Белоруссии. Потому что без малого три десятка лет назад в условиях жесткого противостояния между национально ориентированными политиками во главе с Лукашенко (тогда еще не "батькой") и марионетками Запада, выступавшими под БЧБ-флагами, белорусский народ все же выбрал свой собственный, независимый от "цивилизованного" диктата "райского сада" путь развития. А ведь в тот момент страна была буквально в шаге от поворота на гибельную дорогу, по которой с Бандерой в башке зашагала соседняя Украина. Давайте сегодня вспомним, как это было…

Практически все постсоветские республики взяли за точку отсчета своей "незалежности" даты, так или иначе связанные с выходом из состава СССР. Вроде как вырвались на свободу из-под русского ига. А вот Белоруссия – единственная из них, кто не поднял на щит химеру о "цяжкае жыццё ў Савецкім Саюзе", а наперекор давлению Запада установил главный государственный праздник в день, когда Минск был освобожден от нацистов.  

И добиться этого было отнюдь не просто. Ведь поначалу всё шло к тому, что Белоруссия в этом плане ничем не будет отличаться от других бывших "сестер" и "братьев" по Союзу.    

Вот что рассказывает о той эпохе известный белорусский и российский политолог и аналитик Александр Зимовский, в 1990-е возглавлявший белорусское телевидение:

"Тогда всё висело на волоске. В августе 1991 года, после провала ГКЧП крепкие, как пуговицы белорусские националисты экстренно собрали сессию Верховного совета, на которой небезызвестный Зенон Позняк со своим Белорусским народным фронтом (БНФ) натурально взашей турнул с трибуны последнего секретаря ЦК компартии БССР Анатолия Малофеева, на "ура" перевел принятую ранее декларацию о суверенитете республики в статус конституционного закона, и принялся рулить "независимой Беларусью".

Первое, что сделали Позняк со товарищи – приняли законы о денонсации Союзного договора 1922 года, признании частной собственности на землю и установлении новых символов "беларускай дзяржавы". Это герб "Погоня", бело-червонно-белый флаг и День независимости, который предписывалось праздновать 27 июля – в дату появления Декларации о государственном суверенитете Белорусской ССР.

Изображение скачущего всадника с воздетым мечом ("Погоня") с конца XIV века было гербом Великого княжества Литовского и правившей там династии Гедиминовичей. Из той же оперы бело-червонно-белый стяг, который в средние века украшал пики конницы Литовского княжества. Но причем здесь Белоруссия?

Александр Зимовский убежден: если бы молодой политик Лукашенко тогда проявил нерешительность и трусость, как ранее члены ГКЧП, сегодня в Белоруссии существовал бы такой же русофобский неонацистский режим, как в Незалежной. Со временем Запад обязательно довел бы местных нациков до нужной кондиции, и они, как и соседи-бандеровцы, непременно двинулись к границам российских регионов.

Но Лукашенко вступил в борьбу за президентское кресло. Его программа была понятна и востребована белорусским обществом: борьба с коррупцией, строительство жилья, которое декларировалось как социальная поддержка населения и одновременно экономический локомотив, а самое главное – союз с братской Россией, обеспечивавшей дешевые энергоносители и рынок сбыта белорусских продуктов.

И неожиданно для многих выборы он выиграл. Дальше – больше. Пообещав в ходе избирательной кампании "восстановить бездарно уничтоженные связи с Россией" и обеспечить гражданам "реальную возможность думать и говорить на том языке, на котором они воспитаны", первый президент Белоруссии вскоре после вступления в должность инициировал референдум, поставивший крест на русофобском проекте для республики.  

Как ни визжали "змагары", а против фактов не попрешь: 83,3% участников плебисцита согласились с приданием русскому языку статуса государственного наравне с белорусским, более 83% дали добро на экономическую интеграцию с Россией, а 75,1% отвергли "Погоню" и БЧБ-лоскуты, приняв родной красно-зеленый флаг и герб, созданные по аналогии с символикой БССР.

А по результатам еще одного референдума, проведенного через год по инициативе Лукашенко, День Независимости перенесли на 3 июля – дату, когда Минск был освобожден от гитлеровцев. За это предложение проголосовали 88,18%.  

Это было победа, но достичь ее было очень непросто. Решительные шаги Лукашенко по организации референдумов вызвали резкую активизацию и своих, и зарубежных противников реальной независимости Белоруссии.

"Сопротивление было мощным, – вспоминает Александр Зимовский, – Причем, именно со стороны националистов БНФ, которые за счет фракционной сплоченности де-факто контролировали парламент. Кроме того, они контролировали большую часть белорусской прессы".

Российские олигархи, которые к тому времени уже проглотили и переварили активы разрушенного СССР, также финансово и информационно вложились в удар по Лукашенко.

"Вообще мы не ожидали, что Россия так активно впишется за оппозицию и против Лукашенко, – говорит Александр Зимовский, – Как-никак процентов 25% голосов на выборах 1996 года Ельцин получил с белорусской темы "воссоединения". И вдруг такой неожиданный разворот..."

Но так было. В августе 1996-го после инаугурации Ельцин стал пьяной картонной декорацией, а рулить начали Чубайс с Лебедем. Союзная идея у них вызывала самое настоящее отвращение.

Участвуя в предстоящем белорусском референдуме на стороне оппозиции, эти "гуси-лебеди" рассчитывали свалить Лукашенко подковерной возней по эффективной, как им казалось, формуле "проигрыш референдума президентом – и сразу импичмент". Ну, а дальше – дележ, глотание и переваривание уже белорусских активов.

"Информационное давление было очень большим, – вспоминает Александр Зимовский, – На территории Белоруссии без ограничений транслировались российские телеканалы, где тогда заправляли Березовский и Гусинский. И они работали исключительно против Лукашенко".

Российское телевидение откровенно занималось дискредитацией и самого Лукашенко, и выносимых им на референдум вопросов. А лидеры оппозиции параллельно завели пластинку: мол, "беларускі народ хворы" (больной), разве можно ему государственные дела доверять?

"Тем не менее как раз народ-то всё и решил, – итожит Александр Зимовский, – В 1994 году белорусы, войдя во вкус политической жизни, сами, наперекор "элите", выбрали Лукашенко. В 1995 году сами выбрали символику. В 1996-м белорусы показали, что "народ ня хворы", и сам готов определить, что такое независимость, а также, как ему жить, с кем дружить, и как зарабатывать на хлеб".

Можно, конечно, по разному сегодня относится к Лукашенко, но стоит отдать ему должное – именно благодаря ему в середине 1990-х Белоруссия свернула с того пути, который ей навязывал Запад и по которому пошли Незалежная с прибалтами.