Разгадка помогла бы  лучше понять любопытный психологический феномен, а именно – до каких пределов подавляема человеческая воля и наступает ли момент, когда от диктатора отворачивается даже его "тень".

Суббота, 21 апреля была, видимо, последним днем, когда у ближайшего окружения Гитлера ещё оставалась надежда на спасение. Если в предшествующих  записях Борман  ещё упоминает такие события, как "обед", "ужин", "помолвка", "день рождения", то 22 апреля появляется запись, которая перечеркнула все надежды Бормана на будущее со своим фюрером: 
"Фюрер остается в Берлине! Конец".

"Все, кто пожелает, могут уезжать, - заявил  тогда Гитлер, - Но я никогда не покину Берлина. Никогда!"

"С предложенным перемещением за океан, на юг согласен", - вот паническая реакция Бормана на решение Гитлера. Эта телеграмма была им отправлена вечером того же  22 апреля. А ведь едва Гитлер объявил, что не покинет Берлина, Борман вместе с Геббельсом были первыми, кто публично поклялся фюреру остаться с ним и разделить его участь, какой бы она ни была.

На следующий день, 23 апреля,  Борман не сделал в дневнике никакой записи.

24 апреля – сухое сообщение о назначении Вейдлинга комендантом Берлина.

Следующая запись 25 апреля: "Геринг исключён из партии!"

26 апреля: "Гиммлер и Йодль задерживают дивизии, перебрасываемые нам на выручку!"

Борман редко ставил в конце предложений восклицательный знак. Но  в этих  двух восклицаниях словно бы проступает  его торжество: оба соперника – презиравший его, Бормана,  Геринг и проклятый, всезнающий Гиммлер – повержены и посрамлены.

Оставаясь с Гитлером до последнего, Борман рассчитывал всех "пересидеть" и получить из рук фюрера преемственную, а значит, законную власть. Борман отлично знал,  что означает быть главой правящей партии, поскольку "фюрер-принцип" был так прописан, что делал главу НСДАП фактическим диктатором. За свою карьеру Мартин Борман сумел решить немало сложных задач. Но теперь перед ним  встала  новая проблема: правильно угадать  момент, чтобы  успеть принять власть непосредственно из рук Гитлера, но при этом не "пересидеть" возможность выбраться из бункера живым.

А время шло…  Красная Армия  штурмом брала  улицу за улицей, дом за домом…

И  27 апреля Борман срывается в настоящую истерику: "Наша имперская канцелярия превращается в руины! "Мир  на краю погибели!"

Он шлёт в Бергхоф телеграммы: "Прикажите Колеру в любом случае прибыть на одном из скоростных самолетов в Рехлин". "Обеспечьте при помощи полицейского радио и других средств, чтобы генерал Каммхубер как можно быстрее прибыл через Рехлин к фюреру…"

Гитлер никуда не собирается, а "преданный" Борман продолжает твердить, что останется вместе с ним.

С середины дня 28 апреля  Борман узнал, что запасной аэродром в Тиргартене. полностью выведен из строя. Связи больше нет. Перебило кабель, разрывы снарядов ощущались в бункере, как толчки из преисподней.

29 апреля на шоссе Восток-Запад среди выбоин и воронок приземлился самолёт. Прибывший фельдфебель люфтваффе ввалился в бункер, где сидел Борман, и плюхнулся в кресло. Борман вытаращил глаза на такую наглость, но фельдфебель стащил с головы пушистый паричок, отодрал гренадёрские усы и оказался Робертом Леем, главой Трудового фронта и организационного отдела НСДАП. 

Это был последний полёт между резиденцией фюрера в Альпах и рейхканцелярией. Лей совершил его с одной целью – вывести из гибнущего Берлина детей Магды Геббельс, с которой был дружен больше двадцати лет. Магда соглашалась отдать детей Лею – так они договорились ещё в феврале. 

Но Гитлер о прилёте Лея Магде не сообщил. Фюрер опасался, что отсутствие детей окончательно дезорганизует обстановку в бункере: все попросту полезут наверх, как это сделал зять Евы Браун Фегелейн. Гитлер сказал Лею, что Магда передумала и детей отдать отказалась. Тогда Лей предложил помимо раненного генерала Грейма и экзальтированной рекордсменки Ханны Райч вывести из Берлина преемника Гитлера на посту главы партии Мартина Бормана. 

Очередная  запись в дневнике, видимо, соответствует действительности: "Я сказал: Мой фюрер! Я благодарен нашему товарищу за это право выбора, предоставленное мне с риском для его собственной жизни… М выбор – остаться с вами и разделить вашу судьбу. Я почитаю это за величайшее счастье и  триумф всей  моей жизни!"

Можно себе представить, как мучили тогда сомнения  этого внешне бесстрастного человека, и что он думал, глядя вслед последнему улетающему самолёту...

Только бы не пересидеть! Ведь это верная смерть, это конец всем надеждам, всему, что он уже так тщательно продумал. 

А фюрер, это ходячий труп, всё тянет… Ещё и  жениться надумал…

Наконец, в  4.00  была подписана вторая часть политического завещания Гитлера. 

С этой минуты он, Мартин Борман – министр по делам партии. Свершилось!

Борман срочно подписывает телеграмму адмиралу Деницу о назначении того рейхспрезидентом. Подписывает, естественно, сам. Потому что теперь он, Борман, душеприказчик Гитлера и его преемник.

Теперь главное – выбраться из подземного царства теней Гитлера. Только выбраться. О дальнейшем Борман уже позаботился. Позже в портфеле Бормана будет обнаружен план перевода партии на нелегальное положение: фюрер №2  готов был работать и в подполье.

Последняя запись в дневнике Бормана от 2 мая: "Попытка прорыва. Вперед…"

Нацарапано явно наспех, на чём-то неровном.  Потом все, кто вместе с Борманом прорывался от рейхсканцелярии, будут давать разные показания о смерти Бормана, - возможно, путая следствие, а возможно, просто вспоминая  каждый своё. 

Дальнейшее покажет, что точнее всех был фюрер гитлерюгенда Аксман, описавший лежавшего навзничь Бормана  рядом с доктором Штумпфеггером.

В 1972 году  оба скелета найдены и идентифицированы.  Заключение о смерти выглядит так:
"Обвиняемый (Борман) и д-р Людвиг Штумпфеггер умерли ранним утром 2 мая 1945 года – примерно между 1.30 и 2. 30 часа – в Берлине".

Пересидел!