И вдруг резкий поворот от легкого развлекательного кино к криминальной драме, дополнительно нагруженной историческим и политическим контекстом. Впрочем, если верить самому автору, над идеей "Заложников" он работал семь лет: собирал материал, изучил "огромное количество томов допросов" террористов, пообщался со многими участниками тех событий.

По словам режиссёра, он старался быть максимально непредвзятым: "Восприятие этой трагедии было разным в разные годы. В СССР была пропаганда советского образа жизни, и тогда говорилось, что угонщики однозначно – чудовища. В новые времена произошли романтизация этого поступка и попытка сделать их героями. Навешивание ярлыков ни с одной, ни с другой стороны меня не устраивает…"

И, словно боясь, что ему не поверят, добавил: "Пытался, чтобы каждую секунду экранного времени было максимально правдиво всё передано, с уважением к чувствам людей…"     

Соотнося сказанное с увиденным на экране, можно утверждать, что Гигинеишвили либо лукавит, либо понимает объективность очень своеобразно. Если он и проявил уважение к чьим-то чувствам, то это чувства родных угонщиков.

Фильм начинается со сцены купания компании друзей в Чёрном море, где-то под Батуми. Они беззаботны и веселы. Идиллию нарушает пограничный наряд, старший которого просит молодых людей (не требует, а именно вежливо просит) покинуть пляж, поскольку после 23.00 купаться в погранзоне запрещено. После того, как один из компании, предварительно угостив сержанта сигаретой, бросает реплику в том смысле, что, мол, пусть поплещутся, не уплывут же они в Турцию, лицо пограничника каменеет, и он повторяет свою просьбу более настойчиво.

Этот эпизод, являющийся лейтмотивом всей картины, призван, по замыслу режиссера, демонстрировать абсурдность советских порядков. Именно будущих угонщиков, а вовсе не пассажиров и членов экипажа злополучного лайнера, режиссер считает заложниками. Заложниками бесчеловечного коммунистического строя.

Сцена с пограничником остаётся, по сути, единственным примером "несвободы" и "попрания в СССР прав человека". Ещё в кадре периодически появляются какие-то мутные люди в костюмах и плащах, что-то выговаривающие родителям молодых людей, но беседы эти носят вполне миролюбивый характер. При этом профилактическими разговорами все "происки КГБ" и ограничиваются. Заговорщики чуть ли не в открытую обсуждают свои планы, свободно перемещаются, приобретают оружие и отстреливают его едва ли не на заднем дворе.

По большому счёту, для зрителей так и остается загадкой, зачем молодые люди решили бежать за границу. Жизнь у них обеспеченная и беззаботная: со вкусом обставленные большие квартиры, пластинки "Битлз", импортные сигареты и выпивка, качественная одежка, полные карманы денег, любящие родители, готовые потакать прихотям своих великовозрастных чад. Остаётся предположить, что главным движущим мотивом персонажей является неприятие запрета на позднее купание в погранзоне.

Кульминацией подготовки к побегу становится свадьба самых молодых участников банды, артиста Нико и студентки Анны. Видимо, режиссёр хотел этой сценой нагнать драматизма, показав, что чувствуют люди, принявшие роковое решение, находясь среди ничего не подозревающих родных и близких. А исполняемый молодожёнами грузинский танец должен, вероятно, символизировать их прощание с постылой жизнью в убогом "совке".

Вся первая половина фильма посвящена тому, чтобы показать, какие это хорошие и добрые были ребята. Даже сама акция планируется так, чтобы, по возможности, обойтись без жертв: отправляющиеся в "свадебное путешествие" Нико и Анна с друзьями собираются угнать в Турцию самолет, где они должны быть единственными пассажирами.

Но дальше вмешиваются обстоятельства, которые заставляют героев корректировать исходный замысел. Сначала выясняется, что их рейс объединён с другим, потом среди пассажиров им мерещиться сотрудник службы безопасности, затем выясняется, что из-за непогоды борт возвращается в Тбилиси. По Гигинеишвили, всё это и провоцирует трагедию. Мол, ребята искренне хотели провести всё бескровно, но, увы, не получилось.

Сам захват и то, что творилось потом на борту, показано невнятно. Кто-то в кого-то стреляет, кто-то кричит, раненый пилот заходит на посадку, по самолёту стреляют солдаты, гибнет стюардесса, один из террористов совершает самоубийство… Угонщики ведут себя как-то странно, Немного постреляв, они даже не пытаются добиться выполнения задуманного, а тупо и обреченно смотрят то в иллюминатор, то друг на друга.

Возникает ощущение, что режиссеру вся эта возня не очень интересна. Куда больше его занимает происходящее на земле, где готовится операция по освобождению лайнера. Особое внимание уделено переживаниям родителей угонщиков. Ночью их везут в аэропорт, ничего не говорят, сажают в какой-то комнате, потом отправляют на переговоры с детьми, которые внезапно отменяются, так как поступила команда начать штурм. То, как бездушная государственная машина измывается над уважаемыми людьми, для Гигинеишвили намного важнее чувств пассажиров, которые выглядят безликой массой.

Дополнительными штрихами к портрету бесчеловечного режима становится прогон изрядно помятых при штурме угонщиков через "коридор позора", где им отвешивают тумаков "неравнодушные граждане", эпизод со священником, которого ушлый адвокат уговаривает взять ответственность за организацию теракта в обмен на смягчение участи, и, конечно же, скорый суд, приговаривающий всех оставшихся в живых террористов, за исключением Анны, к расстрелу. Поскольку зрители видели, что ее новоиспеченный муж ни в кого не стрелял и вообще вел себя отстраненно, несправедливость советской Фемиды становится очевидной.

Заканчиваются "Заложники" сценой безуспешных поисков родителями могил своих убитых детей и титром о том, что в 1991-м граждане СССР получили возможность свободно выезжать за рубеж. Мол, сделали бы это раньше, и не было бы никакой трагедии.

На первый взгляд, бывший зять Михалкова действительно более-менее достоверно пересказал канву событий, а возможные претензии, касающиеся некоторых неточностей, отмёл, заявив, что снимал не документальный фильм, да и сам он режиссёр, а не журналист.

Безусловно, каждый художник имеет право на авторский взгляд. Однако то, что Гигинеишвили оставил за кадром, заставляет усомниться в его стремлении "передать всё правдиво".

Например, нет и намёка на то, что угонщики были под воздействием наркотиков, угрожали взорвать самолет связками гранат и реально пытались это сделать. К кровавому сценарию террористы готовились заранее. Они проникли на закрытый спецпоказ художественного фильма "Набат", снятого по заказу министерств гражданской авиации в качестве пособия для борьбы с воздушными террористами. Его сценарий они и попытались воплотить на практике.  

На экране развязка трагедии наступает достаточно быстро. Однако реально захваченный самолет простоял на бетонке тбилисского аэропорта четырнадцать часов, восемь из них шли переговоры. И всё это время террористы измывались над пассажирами. Двоих из них застрелили, многие были ранены, оказывать им помощь угонщики не позволяли. Людям не давали воды и не пускали в туалет, говоря: это вам уже не нужно, вы всё равно умрете. Когда у одной из пассажирок заплакал маленький ребенок, террорист закричал: "Пусть он замолчит, иначе мы отрежем ему уши и заставим тебя их съесть". Но особенно досталось стюардессам: их били рукоятками пистолетов, жги окурками, таскали за волосы.

Не показал Гигинеишвили подвиг лётчиков, сумевших дать отпор террористам и не позволивших им осуществить свой план. Осталось за кадром и то, как высокопоставленные родственники пытались помочь своим "попавшим в беду" деткам, предупредив их о прилёте в Тбилиси "московских коммандос". И только благодаря профессионализму бойцов группы "Альфа" и везению штурм прошёл быстро и бескровно.

Но самое главное, чего нет в "Заложниках", это истинных мотивов действий банды "золотой молодёжи". На суде им задали прямой вопрос: "Вы – дети высокопоставленных родителей. Что стоило вам приобрести турпутёвки в Турцию, куда вы и так беспрепятственно летали, чтобы спустить родительские деньги в казино? Купили бы путёвки и на этот раз, чтобы спокойно, без шума попросить в заграничных райских кущах политическое убежище!"

Ответ был потрясающим по цинизму: "Если бы мы таким путём сбежали за границу, нас бы приняли за простых эмигрантов. Чего стоят наши фамилии, влияние и деньги наших родителей там, за границей? Вот когда отец и сын Бразаускасы улетели с шумом, со стрельбой, стюардессу Надю Курченко убили, так их там в почётные академики приняли, невольниками совести нарекли, из Турции в США переправили. Чем мы хуже?.."

Если бы этот эпизод вошёл в фильм, всё выглядело бы действительно правдиво. Но, видно, такую задачу режиссер Гигинеишвили перед собой не ставил.