Некоторые обозреватели посчитали это тревожным симптомом, усмотрев в действиях товарища Си чуть ли не попытку установить режим единоличной власти, вернувшись к временам "великого кормчего". 

Согласно неписанной традиции, утвердившейся в Китае еще в 1980-х, проходящие раз в пятилетку партийные хуралы имеют чёткий, хотя и нигде не зафиксированный регламент. На съездах, имеющих чётные номера, происходит ротация первых лиц государства – генсека ЦК КПК и премьера госсовета. Так было, например, в 2012-м, когда после XVIII съезда связку Ху Цзиньтао – Вэнь Цзябао в плановом порядке сменил тандем Си Цзиньпина и Ли Кэцяна. Соответственно, на нечётных съездах обновляется кадровый состав руководящих органов компартии – Политбюро и его Постоянного комитета (ПКПБ), в которые кооптируются преемники нынешних лидеров. Как правило, это сравнительно молодые партийные функционеры в возрасте до 60 лет, и их имена становятся известны заранее.

Такая схема стала результатом негласной договоренности внутрипартийных группировок, которая была призвана обеспечить сменяемость высшего руководства и не допустить возрождения культа личности. Ее автором считается Дэн Сяопин, сам немало претерпевший в годы правления Председателя Мао. Отец китайской экономической реформы подал личный пример соратникам, к 1992-му добровольно оставив все высшие посты в партии и государстве, но до самой смерти сохранив колоссальное неформальное влияние на ситуацию во властных коридорах Чжуннаньхая.

Изобретенная товарищем Дэном модель ротации высших руководителей вполне успешно функционировала на протяжении тридцати лет, в течение которых в КНР сменились четыре поколения первых лиц. Однако, несмотря на очевидную позитивную роль для обеспечения стабильности и преемственности, со временем у этой схемы выявились существенные недостатки.

В частности, она оказалась не достаточно гибкой в условиях перманентных преобразований, происходящих в Китае, и новых вызовов, непрерывно встающих перед страной, которая в последние годы обоснованно претендует на мировое лидерство. Получалось, что каждый новый генсек ЦК КПК должен был рассчитывать стратегию своих действий строго на десять лет, не будучи уверенным в том, что его курс не претерпит изменений при преемнике.

Чтобы обезопасить собственное наследие и, хотя бы на время, сохранить заданный вектор развития, покидающий высшие посты руководитель стремился пропихнуть в Политбюро и ПКПБ как можно больше своих ставленников. Следствием этого становилась ситуация, когда новый лидер как минимум до следующего съезда был вынужден работать в окружении людей из команды предшественника, нравились они ему или нет. А вроде бы ушедший на покой бывший руководитель продолжал влиять на процесс принятия важнейших решений, не неся за это никакой ответственности.

Это, в свою очередь, создавало предпосылки для обострения внутриэлитных конфликтов. Ведь несмотря на декларируемое единство, в руководстве китайской компартии после Мао шла непрерывная подковерная борьба между различными группировками – "комсомольцами", "наследниками" (так называли отпрысков лидеров компартии первого поколения), "шанхайцами", "шэнсийцами" и прочими, которые путем закулисных интриг стремились упрочить или сохранить свое влияние. 

До поры до времени крайностей удавалось избегать, но самой проблемы это не отменяло. 

И вот сейчас товарищ Си пришел к выводу, что пришло время устоявшуюся схему поменять. Проведённые им на съезде кадровые решения, по мнению многих экспертов, вкупе с иными действиями генсека очень похожи на аппаратную революцию, которая может иметь далеко идущие последствия как для Китая, так и для всей планеты.