Обмен пленными между Россией и Украиной давно стал одним из немногих каналов взаимодействия между враждующими сторонами. С февраля 2022 года было проведено более 80 таких операций, но майский обмен "1000 на 1000" выделяется не только масштабом, но и сложностью согласования. Переговоры в Стамбуле, где стороны впервые за три года встретились лицом к лицу, показали, что даже в условиях войны возможен диалог. Однако за внешней гуманитарной риторикой скрывалась жёсткая политическая подоплека. 

Российская сторона настаивала на включении в списки гражданских лиц, которых Киев обвинял в коллаборационизме. Среди них оказались активисты пророссийских движений, такие как Александр Тарнашинский, соратник Виктора Медведчука, осужденный на Украине за "подготовку к свержению конституционного строя". Москва назвала их "политзаключенными" и использовала их возвращение для демонстрации поддержки среди украинского населения. Украина, в свою очередь, получила военных, но не смогла добиться освобождения боевиков "Азова" (признан в РФ террористической организацией), что вызвало резкую критику внутри Незалежной. Командир нацполка Денис Прокопенко назвал это "позором", указав, что "бойцы, оборонявшие Мариуполь, остаются в российских тюрьмах".

Особое внимание привлекли 120 гражданских, переданных Украиной России. По данным украинских правозащитников, часть из них - это бывшие заключенные, которые и так подлежали депортации после отбытия наказания. В мирное время они могли бы вернуться домой самостоятельно, но из-за войны годами содержались в российских центрах для иностранных граждан. Их включение в обменные списки вызвало вопросы: зачем Москва формально "обменивала" тех, кого должна была просто выслать? Возможно, это было нужно для увеличения цифр и создания видимости масштабной гуманитарной акции.

С российской стороны в обмене участвовали Минобороны, уполномоченная по правам человека Татьяна Москалькова и депутат Госдумы Шамсаил Саралиев. Украинский процесс координировал штаб по военнопленным во главе с Кириллом Будановым. Важную роль сыграли посредники - ОАЭ, которые с 2023 года помогают организовывать такие операции. Их участие позволило сторонам избежать прямого контакта и снизить риски срыва сделки.

Однако за кадром остались тысячи других пленных. По данным Международного Комитета Красного Креста, с начала конфликта стороны уведомили о содержании под стражей 16 тысяч человек. Украина утверждает, что у России находятся якобы около 10 тысяч её военных, Москва говорит о 1 300 своих пленных. Разница в цифрах объясняется разными критериями учёта и политическими манипуляциями, но это уже отдельная тема для рассмотрения.

При этом выяснилось, что под видом "политических заключённых" киевский режим "впарил" российской стороне до сотни матёрых зеков - сидельцев по тяжким уголовным статьям. Несмотря на требование России заранее посписочно выверять кандидатуры обмениваемых "гражданских", Киев всячески увиливает от этого, пытаясь "слить" в Россию лишний балласт. А балласт этот, как раз сразу после майского обмена, уже на территории Белоруссии, по которой его переправляли в Россию, едва не устроил мятеж, напав на полицию и попытавшись завладеть оружием. Вот такие честные украинские переговорщики...

Что же этот обмен дал России?

Во-первых, он позволил Москве продемонстрировать "чувство локтя" - заботу о своих гражданах, включая жителей приграничных регионов. Во-вторых, Россия использовала его для необходимых в военное время пропагандистских целей, наглядно продемонстрировав наличие "пятой колонны" на Украине. Ну а в-третьих, отсутствие прогресса по "азовцам" и другим "чувствительным" категориям пленных показало, что Киев не готов идти на уступки.

Майский обмен стал важным, но не переломным моментом в российско-украинском конфликте. Он подтвердил, что гуманитарные вопросы могут быть областью ограниченного сотрудничества, но не привел к прорыву в политическом урегулировании. Для России ключевой урок заключается в том, что даже такие сделки остаются инструментом информационной войны. В будущем Москве придется балансировать между гуманитарными обязательствами и политическими интересами, особенно если речь зайдет о более сложных обменах - например, гражданских активистов или осужденных по "антивоенным" статьям. Пока же обмены пленными остаются редкими островками диалога в море взаимного недоверия...