Почему поставить победную точку во Второй мировой войне Сталин поручил не прославленному полководцу или дипломату, а всего лишь "простому генералу"?

80 лет назад, 2 сентября 1945 года, на палубе американского линкора "Миссури" был подписан акт о капитуляции Японии, завершивший Вторую мировую войну. От имени нашей страны подпись под этим важнейшим историческим документом поставил советский военный представитель при штабе главнокомандующего союзными войсками на Тихом океане генерал-лейтенант Кузьма Николаевич Деревянко. У многих до сих пор вызывает недоумение, почему капитуляцию Германии принимал "маршал Победы" Георгий Жуков, а ее дальневосточной союзницы – "какой-то никому не известный генерал"? Тем более, что со стороны союзников на церемонии 2 сентября присутствовали "звезды" первой величины – Макартур, Нимитц, Леклерк. Казалось, в этой компании более уместно присутствие главкома советских войск на Дальнем Востоке маршала Василевского или хотя бы кого-то из командующих фронтами, только что разгромившими Квантунскую армию, – Малиновского, Мерецкова или Пуркаева. Но Сталин поручил эту миссию Деревянко, и у Верховного были для этого веские резоны…  

К концу лета 1945-го отношения между Советским Союзом и его вчерашними союзниками серьёзно ухудшились. Избавившись от общего врага, западные державы стали готовиться к столкновению с СССР. Это со всей очевидностью подтвердила Потсдамская конференция, в ходе которой Сталину пришлось иметь дело с закоренелым русофобом Трумэном.

Главком союзных войск на Тихом океане генерал Макартур тоже не скрывал антисоветских взглядов, к тому же имел ярко выраженную страсть к театральным жестам, и в Кремле были уверены, что на борту "Миссури" он устроит спектакль с собой в главной роли.

"Тихоокеанский Наполеон" не обманул ожиданий. Распорядившись установить стол для церемонии так, чтобы его хорошо было видно журналистам, Макартур выступил с краткой речью для истории: "Мы собрались здесь… чтобы заключить торжественное соглашение, посредством которого можно будет восстановить мир…", после чего устроил целое представление из процедуры подписания акта. Пригласив в ассистенты недавно освобожденных из японского плена генералов Персиваля и Уйэнрайта, Макартур расписывался по слогам, постоянно меняя ручки. Использованные он тут же раздавал в качестве сувениров. Публика ревела от восторга.

Сталин, зная об этой слабости Макартура, здраво рассудил, что участие кого-либо из советских маршалов в этом цирке может привести к конфликту, который был совершенно не нужен. Поэтому представлять Советский Союз на бенефисе американцев должен был не военачальник, а дипломат. Но сотрудники НКИД на эту роль не годились – среди союзных генералов и адмиралов они бы смотрелись белыми воронами.

Значит, надо было найти имеющего дипломатический опыт военного достаточно высокого ранга. К тому же, нельзя было упускать уникальный шанс взглянуть на процесс начала оккупации американцами Японии, так сказать, изнутри. Поэтому был нужен человек, владеющий английским и японским, умеющий не столько говорить, сколько смотреть, слушать, запоминать и анализировать. При этом эти качества не должны были бросаться в глаза.  

Кузьма Николаевич Деревянко подходил на эту роль идеально. С виду – бравый вояка с открытым и честным русским лицом, в достаточно высоком звании, но не принадлежащий к сливкам военной элиты СССР. Поэтому у союзников не могло быть на генерала подробного досье и его должны были воспринимать тем, кем он и казался.

Расчёт оказался верным. К Деревянко относились дружелюбно, но под плотную опеку не брали и по тусовкам с участием первых лиц не таскали – не того масштаба фигура. К его странным просьбам, например, о разрешении посетить пепелища Хиросимы и Нагасаки, которые в других условиях могли бы вызвать подозрение, отнеслись вполне снисходительно: раз хочет, пусть едет. Что интересного там может увидеть русский вояка, который про атомную бомбу знать ничего не может?..

Но будь у американцев возможность заглянуть в личное дело 40-летнего посланца Сталина, они бы реагировали иначе. Ведь биография у сына каменотёса из малороссийского села Косенивка под Уманью была совсем не типичной для армейского генерала.

Ещё будучи курсантом Харьковской школы червонных старшин, молодой Кузьма Деревянко самостоятельно научился говорить и писать по-японски. Зачем ему понадобилось изучать один из самых сложных языков в мире, неизвестно, но столь примечательный факт привлек внимание командования, которому показалось нерациональным держать талантливого самородка на строевых должностях. Деревянко направили учиться на спецотделение Военной академии имени Фрунзе, где он дополнительно овладел английским.

После его ждала служба в военной разведке. Молодому командиру было поручено организовать бесперебойный транзит из Советского Союза в Китай караванов с оружием, которое было необходимо для войны с японцами. Миссия была совершенно секретной – утечка сведений грозила Москве серьезным осложнением отношений с Токио.

За успешное выполнение этого задания капитана Деревянко наградили орденом Ленина, что для того времени было событием экстраординарным. Видимо, кому-то это показалось несправедливым, и вскоре свежеиспечённым орденоносцем занялась парткомиссия Разведупра РККА.

Деревянко обвинили в связях с "врагами народа" – незадолго до этого были арестованы и осуждены два его дяди и брат. Разоблачители "кровавого сталинизма" утверждают, что в конце 1930-х и меньших оснований было достаточно для того, чтобы расстаться не только с партбилетом, но и с жизнью. Но судьба Деревянко этот миф опровергает – после нескольких месяцев разбирательств ему всего лишь объявили выговор.

Однако строптивый разведчик добился пересмотра дела. Выговор сняли решением вышестоящей инстанции – парткома Наркомата обороны.

Во время Финской войны майор Деревянко был начальником штаба Отдельной особой лыжной бригады, неоднократно участвовал в разведывательно-диверсионных рейдах по тылам противника. В начале 1941-го выполнял секретное задание в Восточной Пруссии, связанное с добыванием данных о приготовлениях немцев к войне с СССР.

Нападение гитлеровцев полковник Деревянко встретил в должности начальника разведотдела штаба Северо-Западного фронта. В середине августа 1941-го он возглавил рейд в тыл немцев, по результатам которого из концлагеря под Старой Руссой было освобождено около 2 тысяч красноармейцев.

В мае 1942-го Деревянко назначен начальником штаба 53-й армии с одновременным присвоением ему генеральского звания. Участвовал в сражении на Курской дуге, битве за Днепр, взятии Будапешта и Вены. За успешную разработку операций был отмечен полным набором "полководческих" орденов – Богдана Хмельницкого, Суворова и Кутузова. После победы некоторое время участвовал в работе Союзного совета по Австрии.

В ходе месячной командировки в Японию Деревянко выполнял не только представительские функции. Так, он несколько раз побывал в Хиросиме и Нагасаки, буквально излазив с фотоаппаратом выжженные руины. По возвращении в Москву генерала принял Сталин. Деревянко обстоятельно доложил о ситуации в Японии, состоянии её армии и военно-морских сил, настроениях населения. Особенно внимательно был рассмотрен его отчет и фотографии о результатах атомных бомбардировок.

Деятельность генерала была полностью одобрена, за успешное выполнение задания ему был вручён второй орден Ленина.

В Японии, язык которой он изучал с молодости, Деревянко провёл ещё четыре года в качестве советского представителя в Союзном совете. Несмотря на противодействие американцев, генерал последовательно отстаивал позиции нашей державы, регулярно внося заявления и меморандумы по чувствительным для советских интересов вопросам. Так, благодаря настойчивости Деревянко Макартур был вынужден издать директиву, предписывавшую японскому правительству "прекратить осуществление государственной или административной власти" на всех островах к северу от Хоккайдо, что означало отказ Токио от Курил. И хотя именно это было прописано в решениях Потсдамской конференции, американцы в условиях разгоравшейся "холодной войны" хотели этот вопрос "заиграть".

Деревянко вернулся из Японии тяжело больным из-за радиоактивного облучения, полученного на ядерных пепелищах. У него развился рак. Генерал умер в конце 1954-го, вскоре после своего 50-летия, и был похоронен на Новодевичьем кладбище. Некролог вместе с министром обороны Булганиным подписали маршалы Жуков, Конев, Василевский, Малиновский…

Вот каким был человек, поставивший окончательную победную точку во Второй мировой войне.