Формула русской государственности (часть 4)

Третий элемент государственности – местное самоуправление. Едва ли будет преувеличением сказать, что наибольшее значение за всю истории нашей страны органы местной власти имели опять-таки во времена Иоанна Грозного. Роль их резко возрастала во времена смут. Фактически они вынесли на себе тяжесть распада русского государства в период самозванчества. Не до конца выяснена и роль советов в период Гражданской войны, когда силы центральной власти оказывались не в состоянии контролировать страну или то, что от неё оставалось.

С упрочением центральной власти роль местного самоуправления вновь резко "умалялась". В поздние советские времена на каждом съезде КПСС в качестве привычной мантры звучал тезис о "необходимости повышения роли местных советов". Однако воз оставался по-прежнему там, где и был. Ситуация с местным самоуправлением едва ли не ухудшилась после принятия конституции РФ. Свидетельства тому – "бессмысленные и беспощадные" попытки привести ситуацию к единому знаменателю.

Дабы не пахло духом советской власти, "отцы-писатели" нынешней Конституции лишили органы местного самоуправления статуса органов государственной власти. Бумага в очередной раз всё стерпела: дух выветрился, проблемы остались.

Подведем итоги. Сквозной формулой государственности России становятся сильная личная власть главы государства, законосовещательные органы народного представительства и пребывающие в "ничтожестве" органы местной власти ("самоуправления").

Нетрудно заметить, что нынешнее положение дел, не говоря уже о предыдущих советских временах, воспроизводит тысячелетнюю доминанту русской монархии.

В истории политической и правовой мысли рассуждения о достоинствах и недостатках наследственной монархии в её сравнении с республикой/демократией занимают одно из главных мест. И аргументов в пользу монархии оказывается отчего-то куда больше, нежели в пользу республики/демократии. Дело, однако, заключается в том, что с известных пор говорить о преимуществах монархии перед прочими формами правлениями стало "немодным", по чисто политическим соображениям.

Заговору против монархии уже несколько веков. И причина его не в любви заговорщиков – идеологов и практиков – к "народоправству", но в их стремлении к власти, обретение которой в условиях монархии было для них делом невозможным. Надо отдать им должное: "товарищи" (известный масонский термин) работали на долгую перспективу.

Преимущества же монархической формы правления очевидны. Так, сама собою решается проблема с преемником, на которой ломают себе шею вожди и диктаторы, отчего-то никогда не поспевающие обеспечить себе желаемого продолжателя своего курса. Кроме того, обеспечивается длительность правления. А входить в курс дел по управлению такой страной как Россия, неизбежно приходиться долго. Оттого и править в ней нужно долго, без оглядки на очередной "выборный сезон". Кстати, не показательно ли, что русское слово "государство" производное от "государя"?

В иных языках понятие "государства" описывается в совсем иных терминах. Да и история этого сугубо лингвистического вопроса наводит на многие размышления. А ведь известно, что бытие живет в языке.

Разумеется, обсуждение темы перспектив монархии в России может легко соскользнуть в формальную плоскость, что было бы даже вполне естественно: ну, чем, спрашивается, отличается избираемый на пять лет король в Малайзии от избираемого же на пять-шесть лет президента?

Или: в чём отличие "вечного" ("бессрочного" – "так сложилось исторически") президента (покойного Дювалье, к примеру, или Стресснера) от короля Дании?

Давайте же признаем, наконец, что президентство – штука ненадёжная. Простой пример: приходит новый президент США в свой Овальный кабинет и начинает знакомиться с передаваемыми ему делами. Но кроме бывшего президента дела ему на ознакомление несут чиновники, имеющие своё руководство и "дававшие подписку". И знакомят его с делами, с которыми ему "положено" (кем?!) ознакомиться. Строго в рамках инструкции. И едва ли новый президент будет в курсе всего. На всё свои порядки: инструкции, параграфы, и т.п., а таких чиновников немало. А над ними свои начальники.

Известна же ситуация с Карибским кризисом: Кеннеди в последний момент понял, что Хрущеву известно про Америку нечто, что не известно было и не доложено ему – самому главному начальнику Америки. И не было доложено не то, с кем флиртовала в последний раз его подружка Мэрилин Монро, а нечто такое, из-за чего может начаться атомная война. И теперь представьте себе его положение…

И кто в такой ситуации главный? Он, президент Кеннеди, или некто, вводящий (или не вводящий) его в курс дел?

Кстати, а кто-нибудь уверен, что новый президент США уже ознакомлен с переданными ему по описи делами? Бонапарту, между прочим, тоже предлагали президентство, однако он подобную "инициативу с мест" пресёк на корню: "Я не свинья, чтобы меня зарезали по осени!"

Понимал человек, что к чему. И это удел всех президентов.

С монархом все иначе. Его не только вводят в курс дела, но и сам он эти дела создает и следит за тем, чтобы в них никто не вмешивался. Он становится главным и определяющим. Даже если он и "конституционный". Потому что он один получает всю полноту информации и связан формальными и неформальными узами со своими "элитариями". И было бы наивно полагать, что полномочия его прописаны исключительно в "конституции". По "конституции" ни одна страна в мире не живет и жить не может в принципе, ибо "конституция" – это всего лишь набор неких формальных правил и процедур, но никак не существо и содержание государственной и политической жизни.

Что же касается избираемых президентов, то как-то забывается, что народ избирает их из числа тех, кого ему предлагают. А в современных условиях пропуском в их число является посредственность (милая или не очень – другой вопрос), а также способность и готовность кандидата чётко исполнять приказы тех, кого мы не выбираем и даже их имён не знаем. А если и избираем, то не факт, что того, кого следовало бы. Похоже, что история хождения товарища Ельцина во власть если кого-то чему-то и научила, то далеко не всех и не всему.

Одним словом, монархия, эта формула бытия государственности в России. А если учесть, что государство есть организационно-политическая форма бытия народа, имеющего свою историю, традиции, "культурные коды", то становится понятным, отчего чужеродные модели, ориентированные на иную антропологию, не приживаются на русской почве.

Со времен Платона и Аристотеля в теории существует традиция различения "правильных" и "неправильных" форм государства. И посему задачей теоретиков и практиков становится не поиск "наилучшей формы правления", пригодной во все времена для всех народов, а методическое и неуклонное улучшение "правильных" форм государства и недопущение их превращения в "неправильные".