О чём в современной ФРГ предпочитают не вспоминать (Часть 2)
Отдельная и, как показал пример новоуренгойского школяра Коли Десятниченко, набирающая всё большую громкость песня – печальная судьба немецких военнопленных в советских лагерях. Вот где настрадались бедняги, все, как один, "не хотевшие воевать". Если подходить сугубо формально, смертность среди попавших к нам в плен солдат вермахта была действительно высока. По разным данным, от 15% (по сведениям НКВД-МВД СССР) до 36% (по мнению западных авторов). Американцы в этом плане выглядят настоящими гуманистами: согласно официальной статистике, смертность в их лагерях для немецких военнопленных составляла смешные 0,15% (трое на две тысячи человек). Но тут есть одна хитрость...
В американских лагерях для военнопленных (Prisoners Of War, - POW) всё действительно было неплохо: их обитателей сносно кормили, обеспечивали всем необходимым, они получали письма из дома и посылки от Красного Креста. Беда состояла в том, что далеко не все сдавшиеся в плен немцы подпадали под эту категорию.
В конце апреля 1945-го главнокомандующий войсками союзников в Европе и будущий 34-й президент США генерал Дуайт Эйзенхауэр подписал директиву о создании особого класса заключённых, получившего название "разоружённых сил неприятеля" (Disarmed Enemy Forces, - DEF). На отнесённых к ней бывших немецких солдат не распространялось действие Женевской конвенции о военнопленных, т.е. их попросту перестали кормить и снабжать, предоставив каждому возможность выживать, как сумеет. В отношении этих людей армия США руководствовалась принципом "ни крова, ни удобств" и осуществляла лишь одну функцию – следила, чтобы те не сбежали. На жалобы и апелляции к Женевской конвенции американские офицеры отвечали: "Забудьте про конвенцию. Здесь у вас нет никаких прав".
Такой подход можно было бы понять, если бы в этот новоизобретенный разряд зачисляли эсэсовцев, карателей и прочих военных преступников. Однако правда состояла в том, что перевод из категории POW в категорию DEF осуществлялся абсолютно произвольно. Немцев не переводили в другие места, им ничего не объясняли; просто в один прекрасный день выдача пайка в том или ином лагере прекращалась. По некоторым данным, в эту категорию попало от 30 до 40% солдат вермахта, сдавшихся на милость американцев.
Условия жизни в лагерях для DEF были невыносимыми и вполне сопоставимы с теми, с которыми столкнулись советские солдаты в немецком плену в 1941-1942 гг.: скученность, грязь, отсутствие каких-либо санитарных условий, острая нехватка питьевой воды и пищи. Посетившие одну из подобных юдолей скорби полковники медицинской службы армии США Джеймс Мэйсон и Чарльз Бисли так описывали представшую перед их глазами картину: "Сбившиеся за колючей проволокой в кучу для тепла, они являли ужасающее зрелище: около ста тысяч медлительных, апатичных, грязных, измождённых людей с пустыми взглядами, одетых в грязную серую полевую униформу, стояли по лодыжки в грязи…"
Смертность среди этих заключенных была не простой высокой, а запредельной. К осени 1945-го в некоторых лагерях DEF вымерло до трёх четвертей их обитателей. Точных данных о количестве умерших нет, в 1950-х в Пентагоне уничтожили все документы. Немногочисленные западные исследователи, осмелившиеся писать на эту тему, предполагают, что на совести американцев и других западных союзников (главным образом французов, тоже с немцами не миндальничавшими) до миллиона погибших бывших солдат вермахта. И это менее чем за год.
На этом фоне чуть больше полумиллиона немцев, австрияков, венгров, румын и прочих представителей нацистского интернационала, умерших в советском плену с 1941 по 1956 гг., смотрятся не столь впечатляюще. Однако о несчастной судьбинушке несостоявшихся агрессоров общечеловеки на Западе и их российские братья по разуму убиваются до сих пор, а о бедолагах из DEF, свободно и демократично загнувшихся в американском плену, никто не вспоминает. Не было их, и всё тут.
Вообще, историческая память – странная штука; в отличие от генетической, она не передается новым поколениям автоматически. И то, что для дедов было аксиомой, для их внуков может стать выдумкой и мифом. Так, по прошествии десятилетий убийцы и насильники превращаются в спасителей и благодетелей, а те, кто реально пытался помочь, становятся живодёрами и грабителями.
А ведь сразу после войны сами немцы чётко осознавали разницу между жизнью в советской и союзнических зонах поверженной Германии. Они понимали, что в отличие от вчерашних братьев по оружию, в прямом и переносном смысле уничтожавших страну, русские пытались её возродить, прилагая для этого колоссальные усилия. И с весны 1945-го на протяжении нескольких последующих лет, пока не начал действовать "план Маршалла", мечтой многих немцев из западных земель было перебраться на восток.
Это нашло отражение в письмах, которыми обменивались немецкие военнопленные в СССР со своими родными и близкими в Германии. Вот что писал один из них жене в английскую зону: "Твоя фотография мне сказала всё, могла не писать остального. Обо мне не беспокойся, живу хорошо; у вас очевидно, не так. Теперь мне ясно, что англичане и американцы меньше думают о вас, чем русские. То, что вы получаете на неделю, мы получаем почти на один день…"
А вот что им приходило в ответ: "Тебя, наверное, скоро отпустят домой, и ты этому радуешься. Не хочу тебя разочаровывать, но правду сказать нужно. Условия жизни во французской зоне очень плохие, кругом бедствие и голод. Перспектив на будущее не видно. Тебе лучше живётся в плену, чем нам здесь на свободе и на родине…"
Или другой пример: "Долго ли мы еще должны терпеть эту нужду? С питанием стало очень тяжело и на следующий месяц обещают нормы ещё уменьшить. Если американцы думают заморить нас голодом, то лучше бы сказали сразу и не обманывали сказками о том, что в русской зоне ещё хуже…"
Комментарии тут, как говорится, излишни.
Работавший в послевоенной Германии и приложивший немало бесплодных усилий для улучшения участи её гражданского населения глава Института медицинский исследований ВМС США Альберт Бенке отмечал: "Начиная с 1945-го и по середину 1948 года, мы наблюдали порабощение, унижение и уничтожение целой нации…"
В советской зоне американскому военному медику бывать не доводилось, поэтому эту оценку он дал только на основании того, что видел в той части Германии, куда его соотечественники принесли "свободу и демократию".
