Из эксклюзивного цикла "Маленькие комедии Третьего рейха"
К концу 1938 года отношения между Гитлером и Муссолини стремительно улучшались. Дуче после состоявшегося "аншлюса" Австрии притих и сбавил критический тон. Потом пригрозил министру иностранных дел и своему зятю Чиано отставкой. Муссолини на зятя был сильно зол. Из-за него он переживал затяжной семейный скандал. Дочь Эдда заявила, что больше не желает терпеть измены мужа. Чиано струсил и обещал вернуться в семью. И только всё вроде бы успокоилось, как взбунтовалась супруга дуче Ракеле. Она потребовала выслать из столицы Кларетту Петаччи, молоденькую любовницу дуче. А та проявила характер и отказалась уезжать...
Муссолини нервничал, колебался, но перед тремя разгневанными женщинами слабел, не мог проявить твёрдость и срывался на посторонних.
- Если тебе не нравится Риббентроп, то это не означает, что мне не должна нравиться политика фюрера, - резко заявил он Чиано, - Это ведь ты годами настраивал меня против фюрера, и хорош бы я был, если бы снова тебя послушал. Теперь помолчи. Я намерен одобрить планы Германии по чехам. А ты займись своей семьей. Иначе…
Муссолини пригласил Гитлера посетить Италию. Визит был обставлен со всей возможной роскошью. Прошли времена, когда чванливый "потомок цезарей" выпячивал грудь, снисходительно поглядывая на германского канцлера в куцем плаще и громогласно называл его политику "бестолковой".
Но как Муссолини ни старался, единственное, чем он сумел восхитить Гитлера, это грандиозными размерами своего кабинета в Венецианском дворце. Остальное же, по мнению Гитлера, выглядело у итальянцев смехотворным: митинги и демонстрации – сплошной галдёж, военный парад – проезды на картонных танках и кургузых грузовичках…
Зато от архитектуры Рима, Флоренции и Тосканы фюрер был в восторге и говорил, что его желание – приехать сюда инкогнито, походить по картинным галереям…
А дуче живопись никогда не любил. Сопровождая гостя, он бегал по залам, махал руками, говорил без умолку; из-за него фюрер так ничего толком и не увидел. Тем не менее, результаты визита превзошли все ожидания немецкой стороны: Муссолини твёрдо обещал прекратить всякую критику Берлина и обещал Гитлеру поддержку в дальнейшем.
Когда самолёт фюрера поднялся в небо над Миланом, то едва не угодил в облако из разноцветных шариков, которое сдуло к аэродрому. Это был прощальный "привет" от безалаберных потомков гордых римлян. Ещё в самолёте Гитлер узнал, что сразу по возвращении его ждут серьезные проблемы, связанные с итальянцами, занятыми на германских предприятиях.
Итальянских рабочих в Германии к концу тридцатых было много. Их принимали охотно, с подчёркнутым дружелюбием. Германский Трудовой фронт создал для "братской нации" особые условия труда и отдыха, однако, вождь Трудового фронта Роберт Лей настоял на приглашении итальянских рабочих только высокой квалификации и определённых профессий.
- Мне в этом случае плевать на политику, - заявил Лей Гитлеру, - Я со своими-то "подсобниками" не знаю, что делать, и мне такие же макаронники не нужны!
Гитлер Лея слушал; от него терпел многое, поскольку тот оставался незаменим в руководстве рабочим классом Германии. И вот теперь, ещё на борту летевшего в Мюнхен самолёта Гитлер поинтересовался у Лея, как тот намерен улаживать конфликт.
- Я вас предупреждал, - напомнил фюрер, - если будут приезжать только мастера, то и требования у них будут соответствующие.
- Да они просто обнаглели! - негодовал Лей, - Эрзац-продукты им, видите ли, не по вкусу! Маргарин резиной отдаёт! Наши могут есть соевый шоколад, а у этих желудки нежные…
- Что ты собираешься делать? - вмешался Геринг, - На днях в Бухаресте ожидается марш "Железной гвардии", я завтра лечу в Лейпциг на встречу с Гендерсоном (английским послом). На этом фоне все должно быть тихо!
Лей в ответ буркнул, что "поедет и разберётся".
Он посетил несколько предприятий, где бастовали итальянские рабочие. Побывал в бараках, согласился, что холодно, тут же приказал завезти побольше угля и новые радиаторы, сократил рабочий день на час, организовал два футбольных матча и, наконец, демонстративно продегустировал те самые эрзацы, употреблять которые отказывались забастовщики.
Именно это "показательное" поедание рабочим вождем Германии "резиновых сосисок" сильнее всего подействовало на темпераментных итальянцев. Конфликт, таким образом, был улажен. Рабочие вернулись к своим станкам, а Лей поспешно убрался в Берлин, где целый месяц лечился в клинике Карла Брандта от жесточайшего отравления.
