Разумеется, можно вспомнить слова Пушкина ("чёрт догадал меня родиться в России с душою и с талантом"), однако в отличие от знаменитой пушкинской сентенции, в которой сквозит не только ирония, но и самоирония, толстовские высказывания шли, что называется, из глубины души.

Можно вспомнить, разумеется, и Блока с его "слопала-таки поганая, гугнивая, родимая матушка Россия, как чушка – своего поросёнка". Но не стоит забывать, что писано это было в 1921 году, в обстоятельствах реально трагических, а Блок признаёт себя плотью от плоти России". Толстой же откровенно противопоставляет себя России. Причём, писаны его слова были по возвращении из-за границы, а не в условиях голода и фактического запрета большевиками поездки за рубеж на лечение.

"Правозащитная" деятельность его сиятельства началась с активной защиты себя, своих прав и законных интересов – с обыска, проведённого властями в Ясной Поляне летом 1862 года на законных основаниях и при наличии весомых причин. Графа  подозревали в хранении нелегальной литературы, в частности, статей Герцена, знакомство с которым и переписка не были ни для кого секретом. 

Кроме того, в яснополянской школе учительствовали студенты, проживавшие в имении графа без требовавшейся тогда регистрации и подозревавшиеся в участии в студенческих волнениях. Если учесть, что время было крайне неспокойное, то реакция властей станет понятной. 

Обыск результатов не дал, поскольку ключница исхитрилась выбросить в канаву запрещённую литературу, а неблагонамеренный студент, не имевший "для жительства законных видов", был отправлен в дальнее имение…

Толстой, для которого принцип равенства всех перед законом был неприменим к его собственной персоне, пришёл в бешенство и тотчас же подал на имя Александра II жалобу. Рассмотрев её, царь послал к Толстому своего флигель-адъютанта с извинениями за причинённое беспокойство. 

Вся эта история не имела для графа никаких последствий. А спустя сто с лишним лет бард Окуджава написал обличающий царизм мини-роман "Похождения Шипова, или Старинный водевиль", изрядно переврав при этом фабулу случившегося.

Вторым казусом стала "история с быком", имевшая место в сентябре 1872 года.

Вышло так, что находившийся в собственности графа Толстого бык забодал насмерть пастуха. В соответствии со статьёй 1466 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных было возбуждено уголовное дело по факту гибели лица, и в Ясную Поляну прибыл следователь, чтобы выяснить обстоятельства дела у собственника рогатого "источника повышенной опасности". Сам Толстой на момент гибели своего бывшего мужика (крепостное право вот уже одиннадцать лет как отменили) пребывал в тот момент в своем имении в Самарской губернии. 

Визит следователя, исполнявшего предусмотренные законом процессуальные действия, буквально взбесил Толстого, оказавшегося под следствием и под "подпиской о невыезде". Он вообразил себя уже в остроге и стал писать гневные письма своей тётушке (которую называл ласково "бабушкой") графине Александре Толстой, служившей при дворе фрейлиной. 

"Невыносимо жить в России с страхом, что каждый мальчик, кот[орому]  лицо моё не понравится, может заставить меня сидеть на лавке перед судом, а потом в остроге", - писал родственнице автор "Войны и мира".

Что же отписывал он графине? А вот что: "Если я не умру от злости и тоски в остроге, куда они, вероятно, посадят меня (я убедился, что они ненавидят меня), я решился переехать в Англию навсегда или до того времени, пока свобода и достоинство каждого человека не будет у нас обеспечено. Жена смотрит на это с удовольствием – она любит английское, для детей это будет полезно, средств у меня достанет…"

Далее следовала настоятельная просьба: "Для того, чтоб жизнь в Англии была приятна, нужны знакомства с хорошими аристократическими семействами. В этом-то вы можете помочь мне, и об этом я прошу вас. Пожалуйста, сделайте это для меня. Если у вас нет таких знакомых, вы, верно, сделаете это через ваших друзей. Два, три письма, кот[орые] бы открыли нам двери хорошего английского круга. Это необходимо для детей, кот[орым] придётся там вырасти…"

Разумеется, в острог Толстой не сел, отделавшись компенсацией семье покойного, но стоит ли удивляться после всего случившегося, что в скором будущем он стал обличать Россию как "тюрьму народов"…

"Россия? Что такое Россия? - публично вопрошал граф в работе "Конец века". - Где ее начало, где конец? Польша? Остзейский край? Кавказ со всеми своими народами? Казанские татары? Ферганская область? Амур? Всё это не только не Россия, но всё это чужие народы, желающие освобождения от того соединения, которое называется Россией. То, что эти народы считаются частью России, есть случайное, временное явление, обусловливаемое в прошедшем целым рядом исторических событий, преимущественно насилий, несправедливостей и жестокостей; в настоящем же соединение это держится только той властью, которая распространяется на эти народы…"

Россию Толстой называл "деспотическим государством" и ставил её в один ряд с Турцией. О "деспотической дикой власти" в России он кричал буквально на всех углах.

"Нынешняя Россия – уродливое чудовище", - записал за графом Душан Маковицкий. "Нам что за дело до Финляндии?! - говаривал граф своему секретарю. - Распадется государство на меньшие, потом эти на ещё меньшие единицы, агломераты..."          

С макроуровня граф легко переходил на уровень эмпирики. "Встретил Эстонца, приказчика деловитого, трезвого, красивого человека, - записывает в своём дневнике Толстой, - и в первый раз ясно понял значение России – Орда, заграбившая хороших, нравственных и умственно стоящих выше ордынцев, и теперь гордящихся этим и всеми силами удерживающих покоренных. Как ни отвратительно самое дело, ещё более отвратительно оправдыванье его величием патриотизма…"

Подобное мы слышали впоследствии много раз.