Примерно с середины 1930-х был создан жёсткий трафарет: Толстой – гениальный писатель и "зеркало русской революции". Точка. 

Мелким шрифтом, правда, напоминалось о борьбе графа с царизмом и религиозным дурманом, в сносках – о его многочисленных заблуждениях по политической части. 

Такая установка была не случайной. Поминать Толстого так, как воспринимался он при жизни современниками, было чревато политическими издержками. В условиях построения социализма подробное ознакомление широких народных масс с трудами Толстого-публициста, отодвинувшего далеко на задний план Толстого-писателя, было бы, как говаривали советские бойцы идеологического фронта, "теоретически несостоятельно и политически вредно". 

Тем не менее, тома собрания сочинений писателя под редакцией его бывшего секретаря Владимира Черткова выходили регулярно, а самому Черткову, по предложению Сталина, устроили в 1936 году государственные похороны... Однако политически сознательной советской молодежи было не до чтения толстых томов, а всё нужное о графе уже сказал Ленин в своих статьях о нём (культиватор "самой утонченной и потому особенно омерзительной поповщины", "истасканный, истеричный хлюпик, называемый русским интеллигентом", "помещик, юродствующий во Христе"). 

Последнее, правда, звучало как сущее издевательство, но уже не над графом Толстым, а над православными, поскольку юродство во Христе признаётся у них одной из высших форм святости, а от православной веры, православных святых, икон, мощей и таинств Толстого начинало на глазах корёжить, и он принимался богохульствовать. 

Но для разъяснения учения Льва Николаевича в арсенале партии имелись статьи Ленина, спорить с которым было равносильно самоубийству. В итоге в школах и университетах "проходили" и штудировали Толстого как автора "Войны и мира", "Анны Карениной", "Севастопольских рассказов"; в меньшей степени – "Смерти Ивана Ильича" и "Воскресения" в качестве "дополнительной литературы".

Но всё это сторонний взгляд на Толстого. А сам он не раз и не два говорил, что хвалить его за написание "Войны и Мира" и "Анны Карениной" всё равно, что хвалить Эдиссона за то, что он-де, хорошо танцует мазурку. 

Своему зятю Михаилу Сухотину он сказал однажды, что "Война и мир" сослужила роль приманки, без которой читатели, может быть, с Толстым и не ознакомились бы. Ну, а те, кто остановился на "Войне и мире", никакого понятия о Толстом не имеют. То же самое он говорил своему секретарю и биографу Николаю Гусеву. 

Главным делом своей жизни Толстой считал создание новой религии, а себя видел апостолом новой веры, "реформатором" христианства покруче Мартина Лютера. 

То, что проповедовал Толстой, являлось, по сути, тривиальной и примитивной ересью, коих было в изобилии в истории христианства. Но у этой ереси нашлись свои адепты и причиной тому стал литературный талант графа. Публика считала (да и сейчас бытует такое мнение), что гениальный писатель, непременно является гением во всех прочих областях. Пример Толстого показывает, что гениальный писатель и умный человек – это разные вещи.

"Религия" Толстого даёт ключ к социально-политическим воззрениям графа и их практическому преломлению, в том числе и в области идеологии и практики правозащиты.

Главные постулаты политического "толстовства" состояли в следующем: 

- моя страна всегда неправа;
- государство есть зло;
- начальники моего государства – убийцы (по определению) и набор человеческих пороков;
- Россия – "тюрьма народов".

В практическом плане это проявлялось в защите прав меньшинств (цареубийц, террористов, сектантов, богохульников, уклонистов от воинской службы и т.д.) и всемерной апелляции к зарубежному общественному мнению. Таким образом, графа Толстого можно с полным правом назвать основоположником современной "правозащитной идеологии".