Русская Православная Церковь царю не изменяла

В наше время нередко можно услышать, что Русская Православная Церковь в феврале 1917 года предала царя. В качестве доказательств – поздравительные телеграммы Временному правительству, фото благодарственных молебнов за избавление от царского режима, газетные статьи иерархов церкви, говоривших о буржуазной революции с удовлетворением, если не с радостью… А в это время где-то на глухой станции сидит оставленный всеми государь, которому те же самые иерархи совсем недавно  принимали у креста присягу русского народа…  Картина трагическая. Но измена ли это церкви?

Сейчас не время разбирать тёмные обстоятельства отречения царя – подлинный это акт или нет. Просто нужно уяснить суть его взаимоотношений с церковью.

Нетрудно договориться и до того, что в 1917 году не только церковь, но и наука изменила царю. Причём, вся: история изменила, физика изменила, биология изменила, даже каллиграфия…  

Смешно? Не очень.

Изменить могут конкретные учёные, но как может изменить наука? Разве естествознание приносило присягу? Нет. Наука только учит людей, как обустроить свою временную жизнь. Церковь – как обустроить вечность.

В истории были случаи, когда иерархи церкви вмешивались в политику; были и учёные, которые делали то же самое. Ни никто в здравом уме не ставил физике в заслугу французскую революцию. Полагать, что церковь должна была сохранить верность царю, восстав за него – то же самое, что мечтать о восстании юриспруденции через судей. Да, независимо от их политических убеждений, а лишь потому, что они судьи.

Нелепость этих обвинений  проявляется ещё и в том, что в состав Русской Православной Церкви входили Японская и Китайская Православные Церкви (со своими епископами, клиром, мирянами). Что, японцы тоже должны были все, как один, с оружием в руках отправиться защищать русского царя, чтобы не изменить присяге, которой они в жизни не видели?

Могут сказать: ну, это же японцы, а мы про русских говорим…

Так в том-то и дело, что церковь – объединение не национальное, а религиозное. Русская Православная Церковь включает в себя множество иноземцев, вообще никак не связанных с русской государственностью; и в то же время есть большое количество русских людей, которые не только не входят в её состав, но даже ненавидят её. А царь – это как раз национальное, а не религиозное объединяющее начало. Русский царь был царём и православных, и мусульман, и буддистов, и даже большевиков-атеистов.

Церковь не может изменить царю хотя бы потому, что никогда ему не присягала и присягнуть не может. Она верна одному единственному царю, Иисусу Христу, который раз и навсегда разделил две области – государственную и религиозную: "Воздадите убо кесарево кесареви, а Божие богови…"

Сложно понять эти слова как "церковь должна немедленно поднимать восстание в случае незаконного свержения кесаря". За две тысячи лет она этим ни разу не занималась. С чего вдруг она должна была этим заняться в 1917-м? И ведь никто не обвиняет церковь в том, что она "предала" Нерона, Юлиана Отступника, Валента и множество убитых царей…

Могут сказать, что То были нехристи, а это наш царь, помазанник Божий. Но с какой стати церковь, приняв в свои чада царя, вдруг делается его слугой? Православный царь – чадо церкви, а не глава.

А может, церковь предала царя анафеме, отлучила от таинств? Нет. Она его прославила…

Церковь обвиняют в измене за то, что она ничего не сделала, чтобы избавить царя-страстотерпца от мученической кончины. Так вот, она стала бы действительно изменницей Богу, если бы так сделала. Когда Пётр, узнав, что Христос собирается умереть, стал ему перечить, он получил за это имя сатаны.

В обычае церкви убеждать и ободрять к мученическому подвигу, укреплять на него, а не оттаскивать и отговаривать, и уж тем более не устраивать народные восстания, чтобы избавить мучеников от мученичества.  

И, наконец, именно лояльность иерархов к Временному правительству была единственным способом сохранить жизнь государя. В самом деле, что скорее подвигло бы бунтовщиков к убийству царя, который находился у них под стражей – демонстрация лояльности или пламенные воззвания к свержению этого правительства под именем и под знамёнами государя? Ответ тут не гадательный. На него ответили большевики в июле 1918-го.