Упуская шанс на урегулирование одного из самых застарелых вооруженных конфликтов в Европе, кишиневские власти дезавуируют собственные заявления о стремлении "восстановить территориальную целостность страны"

На фоне продолжающегося нагнетания напряженности вокруг Донбасса, где, если верить западным СМИ и киевским политикам, из-за "агрессивных устремлений России" вот-вот вспыхнет новая война, из другого очага замороженного конфликта на постсоветском пространстве – Приднестровья – в конце года стали поступать сигналы, намекающие на его возможное полное разрешение. 24 декабря глава Приднестровской Молдавской Республики (ПМР) Вадим Красносельский направил президенту Республики Молдова Майе Санду письмо с предложением "сесть за стол переговоров и начать обсуждение всеобъемлющего урегулирования конфликта". Судя по тексту послания, Тирасполь готов изменить свою казавшуюся железобетонной позицию, допускавшую диалог с Кишиневом только о цивилизованном разводе и признании своей независимости. Теперь Красносельский видит предметом переговоров поиск "путей сближения" двух берегов Днестра и обсуждение "особого статуса" ПМР на основе "жизнеспособных моделей", что можно трактовать, как готовность к реинтеграции региона в состав Молдавии. Именно к этому, по крайней мере, на словах, 30 лет стремились молдавские власти, и, по идее, Санду должна была с радостью ухватиться за предложение из Тирасполя, в перспективе сулящего ей Нобелевскую премию мира и прижизненный памятник от благодарных сограждан. Однако реакция молдавских властей четко показывает, что никакие переговоры и урегулирование конфликта им не нужны. Но почему?

Мина Приднестровского конфликта была заложена еще в 1940 году, когда путем слияния части отобранных у Румынии и населенных молдаванами уездов Бессарабии и ряда районов упраздненной Молдавской автономии в составе советской Украины, где преобладали украинцы и русские (более 60% населения), была образована Молдавия, которая, несмотря на маленькие размеры, получила статус союзной республики (меньше ее по площади в СССР была только Армения).

В годы горбачевской "перестройки" на правом берегу Днестра резко активизировались националисты, возжелавшие "воссоединиться с братской Румынией". Идя у них на поводу, Верховный Совет Молдавской ССР принял ряд законов, дискриминировавших представителей нетитульных народов. В частности, единственным государственным языком был провозглашен молдавский. При негласной поддержке властей радикалы из "Народного фронта Молдовы" принялись претворять "решения партии в жизнь", терроризируя всех говорящих по-русски. Оплотом сопротивления националистам стало Левобережье, где была провозглашена ПМР.

После распада СССР, весной 1992-го, между двумя берегами Днестра началась война, прекращенная благодаря вмешательству России. В Москве было подписано соглашение о принципах урегулирования конфликта, признававшее Молдавию и Приднестровье его сторонами.

Все 1990-е Кишинев и Тирасполь при посредничестве Москвы и Киева вели диалог о нормализации отношений, однако три подписанных в ельцинскую эпоху меморандума стоили не больше, чем бумага на которой они были напечатаны. В 2003 году в результате длительных переговоров появился "План Козака", предполагавший превращение Молдавии в нейтральное федеративное государство, в котором Приднестровье и Гагаузия наделялись особым статусом, а государственными языками объявлялись русский и молдавский.

Предполагалось, что соглашение, уже парафированное президентами Молдавии и ПМР, будет подписано в присутствии Владимира Путина, который уже собирался в Кишинев. Однако накануне оговоренной даты, так и не ставшей исторической, тогдашний молдавский лидер Владимир Воронин внезапно отказался подписывать документ. Позже стало известно, что к такому демаршу его подвигли США.

Затем было еще несколько проектов ("План Ющенко", "Пакетный подход" Воронина, Мезебергская инициатива Медведева – Меркель и др.), однако ни один не принес результата. Два берега продолжили автономное существование, а в 2006-м в ПМР состоялся референдум, на котором свыше 97% высказались за независимость и последующее присоединение к России.

На протяжении 2010-х диалог о статусе Приднестровья был заморожен. Лишь в феврале 2020-го президент Молдавии Игорь Додон заявил о готовности к переговорам и намерении предоставить региону "широкую автономию". Однако никаких действий за этим не последовало, а в декабре Додон лишился поста, проиграв на выборах гражданке Румынии Майе Санду, одержавшей победу за счет голосов диаспоры.

Еще не приняв присягу, Санду заявила, что российские миротворцы должны уйти из региона, уступив место гражданской миссии ОБСЕ, но при этом назвала "нечестными и несправедливыми" требования Москвы погасить долги за газ, поскольку они в основном "висят" на Приднестровье. Загнав себя в логическую ловушку – русские должны уйти с Левобережья, ибо это территория Молдавии, но платить за потребленный там газ мы не будем, Санду впоследствии к теме замороженного конфликта возвращалась неохотно, избегая конкретики.

Вот что, к примеру, она поведала в конце октября в интервью изданию "КоммерсантЪ":

"Мы хотим решить окончательно приднестровский конфликт и реинтегрировать этот регион. Как мы это можем сделать? Во-первых, это должно быть сделано мирным, дипломатическим путем. Второе – это должно быть сделано с сохранением суверенитета и территориальной целостности нашей страны в пределах международно признанных границ. B-третьих, очень важно, чтобы в результате реинтеграции наше государство было функционально и стабильно".

На вопрос, каким должен быть статус Приднестровья в единой Молдове, госпожа президент предметно не ответила, еще раз перечислив эти же три принципа.

Стоит заметить, что, в отличие от своего предшественника, Санду, имеющая по Конституции по большей части церемониальные полномочия, реально контролирует все ветви власти и может провести любое нужное решение через парламент, заставив правительство его выполнить. При этом ситуация в стране, мягко говоря, не радужная: внешний долг и цены растут, уровень жизни населения, наоборот, падает, соглашение об ассоциации с ЕС каких-либо дивидендов молдаванам никак не приносит, вместо обещанной борьбы с коррупцией глава государства внедряет на руководящие посты своих родственников и т.п. Все это негативно сказывается на рейтингах Санду и ее партии "Действие и солидарность" (PAS).

Казалось бы, в этих условиях кишиневские власти должны с радостью ухватиться за предложение главы ПМР о возобновлении переговоров о "сближении" – раз не получается в экономике, так можно добиться прогресса на другом важном направлении, тем более, что впервые за много лет Тирасполь готов обсуждать проблему своего статуса в составе единой Молдовы. Учитывая, что инициативу Красносельского уже поддержала Москва, Санду могла войти в историю – с ходу даже трудно привести свежий пример мирного разрешения застарелых вооруженных конфликтов, да еще в центре Европы. Да, и чем не подарок стране на Новый год? По идее, такими возможностями, сулящими рост рейтинга, гарантированную признательность потомков и Нобелевскую премию, разбрасываться у политиков не принято.

Однако Санду решительно отвергла идею Красносельского, заодно, заявив, что не считает его легитимной фигурой и не признает итоги президентских выборов в ПМР 12 декабря:

"Все обсуждения, которые мы ведем для решения проблем граждан с левого берега, ведутся через Бюро по реинтеграции... Я не планирую такую встречу и не вижу в ней необходимости".

Упоминание Бюро по реинтеграции как канала для диалога с Тирасполем отдает нездоровым цинизмом. Курировавший эту структуру и представлявший Молдавию в переговорном формате "5+2" вице-премьер Влад Кульминский ушел в отставку по "личным причинам" еще 5 ноября, его преемник до сих пор не назначен. И это красноречиво говорит об отношении кишиневских властей к вопросу "восстановления территориальной целостности".

То есть ответ Санду по-человечески звучит, как "не хочу и не буду". Только "бе-бе-бе" не добавила и язык не показала. В чем же причина такого нелогичного, на первый взгляд, поведения?

Во-первых, Санду просто нечего предложить Приднестровью. Кроме озвученных ей ранее трех принципов "ни о чем", у Кишинева нет и никогда не было собственного представления о том, в каком виде Левый берег может существовать в рамках единого государства. До сих пор все идеи на этот счет выдвигались Россией, Украиной, ОБСЕ, ЕС, кем угодно, но не Молдавией.  

Во-вторых, если сегодня ПМР фактически находится на балансе у Москвы, то его воссоединение с "матерью-родиной" переложит тяжесть ответственности за регион, в т.ч. его долги за газ, на Кишинев.

В-третьих, реинтеграция Левобережья нарушит электоральный баланс в Молдавии – живущие там люди ориентированы в основном на Россию и на выборах скорее будут голосовать за оппозиционные Санду силы, в первую очередь – за ненавистных ей социалистов Додона.

Это в свою очередь затруднит Молдове путь в ЕС, о чем мечтает Санду и ее окружение, а заодно закроет вопрос о вступлении страны в НАТО – ведь Москва за "сдачу" Приднестровья потребует нейтральный статус, как это предусматривалось "Планом Козака".   

Кроме того, может всплыть вроде бы решенная проблема Гагаузии, которая обязательно захочет большей самостоятельности по примеру Приднестровья. 

Поэтому лично Санду никакие переговоры с Тирасполем не нужны. Другое дело, что идею возобновления диалога двух берегов Днестра может поддержать Запад, которому изрядно надоел замороженный, но так и не потушенный конфликт под боком у мятущейся Украины. Как показывает практика, для того, чтобы власти Молдавии изменили свою позицию, достаточно одного звонка в здание №154 на бульваре Штефана чел Маре из посольства США.  

Так что поддержанную Россией инициативу Красносельского окончательно хоронить пока рано…