Праздник непослушания – от Парижа до Пекина…

Первомайские демонстрации во Франции в этом году отличались многолюдностью, не вполне мирным характером и некоторой долей ностальгии, выразившейся в плакатах "1968 – можем повторить!" Апелляция к полувековой давности событиям "красного мая" вызвала, разумеется, приступ умиления у леваков самых разных направлений и расцветок. Мол, "есть ещё порох в пороховницах", "революцию не ожидают"… и всё такое. Однако восхищение "красным маем" оказывается делом двусмысленным, поскольку сами "идеалы 1968 года", мягко говоря, сомнительные.   

Начнём с ностальгических воспоминаний. Одно из них выглядит так: журналистка из России гостит у некоей насквозь буржуазной французской бабушки. Бабушке уже за семьдесят, но держится она молодцом, благо, что средства позволяют: особнячок у моря, "бентли" в гараже, бриллиантик в колечке… При этом, несмотря на всю косметическую хирургию, заметно, что у бабушки когда-то в юности был сломан нос. Русская журналистка этим фактом вежливо интересуется, ожидая услышать что-то про ревнивца-любовника, а бабушка сладко потягивается и выдаёт: "Это отметка 1968 года. Были еще два выбитых зуба… зато я прокусила полицейскому руку".

Как говорится – ап! Бабушка-то не в Сент-Антуанском предместье родилась и не с нуля начинала. А вот, поди ж ты – представительница "золотой молодёжи" тоже в "нежданной революции" поучаствовала.

И вот тут возникает вопрос, даже два: что же это за революция такая и чего ради бунтовала "золотая молодёжь" в том "красном мае"?   

Вопросы эти не праздные, благо, что ностальгирующие по 1968 году леваки не забывают и про пинки в адрес "традиционных" и "заскорузлых" просоветских коммунистов – мол, прозевали революцию, упустили шанс прийти к власти, "просто не хватило воображения"… и так далее.

Ну что ж, давайте про воображение и всё прочее. Студенческий бунт в Латинском квартале потому и запомнился публике, что одними только студентами дело не обошлось. После очередной драки с полицией 11 мая профсоюзы призвали к забастовке в поддержку студентов и сами обалдели от успеха предприятия: в считанные дни к стачке примкнули десять миллионов человек (едва ли не треть всех работающих).

Если смотреть со стороны, то да, "настоящая революция", но на самом деле всё было далеко не так красно-радужно. Рабочие действительно поддержали студентов, но не ради "революции", а по соображениям гораздо более приземлённым. Требования пролетариата укладывались в формулу "40-60-1000" (40-часовая рабочая неделя, пенсия в 60 лет и минимальная зарплата 1000 франков в месяц). Когда правительство де Голля эти требования согласилось удовлетворить, всеобщая забастовка закончилась так же быстро, как и началась.

Хотя надо признать, что по первости многие заводские коллективы заявляли, что "40-60-1000" их уже не устраивает, и требовали создания "народного правительства". Вот только кто бы это правительство возглавил?

Здесь и начинается самое интересное. Тогдашние французские коммунисты прекрасно понимали, что никакой революционной ситуации в стране нет (да и откуда ей было бы взяться при нулевой безработице и стабильном росте доходов), что "революционный" угар, в котором живёт Париж – дело ненадёжное, что силовые структуры сохраняют верность де Голлю…

Зато р-р-революционные студенческие лидеры требовали "революцию здесь и сейчас", и уже заявляли, что студенты – это руководящая и направляющая сила, которая должна вести за собой рабочих, "не способных подняться выше тред-юнионистского сознания"....

Всё это выглядело очень красиво, но 29 мая 1968 года де Голль… просто исчез. В течение нескольких часов никто не мог найти президента. Его не было ни в Елисейском дворце, ни в загородной резиденции.

Самое время брать власть? Ан-нет. Очень скоро де Голль "нашёлся" в расположении… французских оккупационных войск в Германии. И французские генералы в 1968-м (в отличие от генералов русских в 1917-м) не стали уговаривать главу государства отречься от власти "во избежание", а выразили полную поддержку и готовность, если что, отдать приказ стрелять на поражение.

И всё тут же завертелось в обратную сторону. 30 мая де Голль вернулся в Париж, объявил о роспуске парламента и назначении новых выборов, объявил префектов полиции "комиссарами республики" и призвал всех добрых французов противостоять "коммунистической анархии".

И надо ж такому случиться – в "р-р-революционном Париже" тут же вышли на улицу до 800 тысяч сторонников де Голля, а по стране поползли слухи о  движении войск к Парижу. Слухи, впрочем, не подтвердились, но "революция" на этом всё равно закончилась.

Как только в воздухе реально запахло порохом, всё "движение" как-то очень быстро сдулось, а внеочередные выборы принесли оглушительный успех голлистам, которые впервые получили абсолютное большинство в парламенте.

А теперь представим на минуточку, что 29 мая французские коммунисты тряхнули бы стариной, собрали бы очередной митинг и заставили Национальную Ассамблею отправить правительство в отставку, объявить де Голля низложенным и назначить "народное правительство".

Ну, и что бы это правительство стало делать, когда семь моторизованных дивизий двинулись бы из Страсбурга на Париж? Что тогда? Вооружать "коктейлями Молотова" студентов, которые в большинстве своём были выходцами из вполне себе буржуазных слоёв, или… что?

За какие идеалы в таком случае пришлось бы прелагать умирать французским пролетариям?  

Да вот за такие… Имеет смысл вспомнить, с чего вся студенческая буза началась. А с того, что в университетском кампусе в Нантере общежития решили разделить на мужские и женские, с чётким режимом контроля посещений для посторонних.

Такого "насилия над личностью" молодёжь, понятное дело, вынести не могла. Отсюда и один из майских лозунгов: "Свобода! Равенство! Секс!". Ну, или другой крик мятежной души французских студентов: "Мы не рискуем умереть от голода, но рискуем умереть от скуки!" Или апофеоз: "Звонок будильника – первое унижение за день!"

Оно конечно – делать такую "революцию" гораздо веселее, чем готовиться к экзаменам... особенно если маман и папа всегда ждут тебя к сытному ужину, а весь риск борьбы сводится к выбитым зубам или сломанному носу.  Праздник непослушания – это ведь так весело...

Однако имеет смысл напомнить, что в мае 1968 года на другом краю планеты тоже бушевала "революция", и тоже "культурная", и тоже её главной силой были студенты. Им тоже скучно не было, хотя и риски там были поболее: столкновения между разными группировками хунвэйбинов в Ухани или Гуанчжоу были куда более кровавыми, чем парижские (в "красном мае" погибли два человека: студент и полицейский).

В своё время Маркс писал, что "революция – это праздник для угнетённых". Но праздник празднику рознь. "Революция" под "руководством" недоучившихся студентов и абсурдными лозунгами, подходящими больше для какой-нибудь современной "монстрации" – это не революция, а балаган. Тоже, конечно, весело, вспомнить забавно, но к реальной жизни отношения не имеет.

Повторять такой опыт не стоит. Тем более, что и повторять некому. Коммунисты во Франции практически сошли с политической сцены, а лидер "революционных студентов" Даниэль Кон-Бендит благополучно досиживает свои дни в Европарламенте.

Он-то в своей революции победил, ага.