Несмотря на огромное значение одержанной 450 лет назад под Москвой победы над крымско-турецким войском, усилиями ненавидящих Ивана Грозного либералов она была предана искусственному забвению
450 лет назад, летом 1572 года, неподалеку от Москвы, у деревни Молоди рать Михаила Воротынского и Дмитрия Хворостинина наголову разбила не менее чем в четверо превосходящую ее по численности армию крымчаков и турок хана Делет-Гирея и тем самым спасла Русь от превращения в вассала всесильной Османской империи. Современники называли это сражение "второй Куликовской битвой", считая их одинаково важными для судьбы России. Однако про Куликово поле у нас знают даже дети, а про Молоди помнят только специалисты-историки. В школьных учебниках это событие, если и упоминается, то вскользь – буквально тремя строчками в главе о царствовании Ивана IV Грозного. Спросите у знакомых, когда, хотя бы примерно, произошла битва при Молодях, и в ответ, скорее всего, услышите: "А что это?" Любой наш соотечественник уверен, что после победы над Мамаем у Дона и Непрядвы в следующий раз русские разбили внешнего врага только под Полтавой в 1709-м. Ну, может кто-то добавит, что было еще что-то на Угре, но там не дрались, а "стояли", да Минин с Пожарским кого-то выгоняли из Кремля. Про Молоди вспомнит хорошо если один из ста. Несмотря на огромное значение для страны, эта забытая битва до сих пор не включена в число дней воинской славы России, хотя, безусловно, того заслуживает.
…Жаркое лето 1572 года, Серпуховский тракт, недалеко от Москвы. На величаво шествующем чистокровном арабском скакуне, укрытом дорогим персидским ковром, в богатом парадном халате восседает великий крымский хан Девлет-Гирей. Впереди, до самого горизонта, и сзади, на сколько хватает взгляда, по дороге неспешно рысят на выносливых жеребцах десятки тысяч его храбрых воинов. Растянувшаяся на много верст колонна напоминает гигантскую медленно ползущую на север змею, ощетинившуюся множеством пик.
Спешить крымчакам некуда, да и незачем: небольшие заставы русских, пытавшиеся помешать им переправиться через Оку, изрублены и рассеяны. Основные силы неверных, от силы тысяч 20, остались где-то у Серпухова и вряд ли сунутся. Не дураки же их командиры: куда их собранной с бору по сосенки рати тягаться со стотысячным войском Девлет-Гирея? Хватит против них и крепкого заслона.
Русский царь Иван далеко, где-то под Новгородом собирает полки для войны с поляками и шведами за Ливонию, а без своего повелителя его воеводы не отважатся драться: жить-то всем хочется, а крымчаки пограбят, пожгут посады, соберут полон и уйдут обратно в степь, как делали и год назад, и много раз до того.
Девлет-Гирей уверен, что русские думают именно так. Но не знают ни Иван, ни его толстые бояре, мнящие себя полководцами, что это не простой набег. Крымчаки идут не как обычно, налегке, а с огромными обозами. Сам хан, его сыновья и мурзы везут прислугу, наложниц, громадные шатры и тысячи пустых сундуков для русского добра. В середине колонны мерно топают 7 тысяч османских янычар – лучшая пехота в мире. Их прислал своему верному вассалу великий султан Селим II, а вместе с ними – много осадных и полевых орудий с искусными пушкарями.
Не грабить идет Девлет-Гирей, а править. Хватит наглым русам, обманом и подлостью отнявшим у правоверных Казань и Астрахань, хозяйничать на этой богатой и обильной земле. Не устоять им против всесокрушающей мощи крымско-османского воинства. Их удел быть рабами.
Уже близок конец похода: передовые татарские разъезды уже вышли к Пахре и заняли переправы. До Москвы – столицы ненавистной Руси – осталось всего верст сорок. А защищать ее некому: все войска или ушли с Иваном, или остались в тылу, у Серпухова.
Так, или почти так, думал великий крымский хан Девлет-Гирей утром 29 июля, когда распластавшийся у ног его коня запыленный гонец принес неожиданную весть: проклятые гяуры, видимо, потеряв остатки разума от страха перед своим грозным царем, отважились напасть на арьергард у деревни с дурацким, как все у русских, названием Молоди. Ну, что ж, сейчас они узнают, что такое гнев их будущего повелителя…
Но командовавшие русскими войсками князь Воротынский и воевода Хворостинин не были ни трусами, ни дураками. Расположив свою небольшую рать, состоявшую из нескольких стрелецких приказов (полков), отрядов "немецких служилых людей", поместной конницы, опричного полка, казаков и ополченцев, у Серпухова, они рассчитывали перекрыть наиболее вероятное и удобное направление удара орды. Убедившись, что хан обошел их позиции, переправившись через Оку у Сенькиного брода, Воротынский принял безумно рискованное, но единственное дававшее шанс на успех решение: вместо забега наперегонки к столице, он развернул войска, "вцепившись крымцам в хвост".
Воспользовавшись тем, что на узкой дороге вражеская колонна растянулась на много верст, дворянская конница Хворостинина внезапно атаковала и смяла ее арьергард, заодно разгромив обоз. И тут произошло то, на что надеялся командующий русскими войсками: хан, опасаясь за тыл, развернул армию от Москвы, посчитав, что никуда она не денется. Первая часть задачи была решена…
Пока всадники атаковали не ждавших нападения басурман, стрельцы и ополченцы успели соорудить на холме у Молодей "гуляй-город" – полевое укрепление из телег, домовых бревен, досок и иного подручного материала. Отступавший отряд Хворостинина вывел татар прямо на него под губительный огонь пушек и пищалей. Первый приступ был отражен страшной ценой: полностью полегли три тысячи стрельцов, защищавших подножие холма. Однако потери врага были в разы выше: помимо множества рядовых нукеров, погибли ногайский хан и трое знатных крымских мурз.
Девлет-Гирей и его советники не ожидали такой стойкости от русских: им понадобилось целых два дня, чтобы привести войска в порядок. Утром 2 августа хан бросил армию на штурм. Атаки следовали одна за другой. Татары, ногайцы и турки, оставив на склоне холма у Молодей сотни трупов, подобрались-таки к укреплениям, рубя их саблями и расшатывая руками. И нападавшим, и обороняющимся было ясно, что "гуляй-город" вот-вот падет. Уж больно неравны были силы.
В этот критический момент князь Воротынский еще раз блеснул полководческим талантом. Поняв, что Девлет-Гирей сосредоточил все силы на одной стороне холма, он скрытно вывел всю конницу через лощину в тыл противника. Оставшиеся в "гуляй-городе" воины, подпустив следующую волну атакующих, дали залп в упор и тут же бросились в контратаку. Не ожидавшие такого напора враги попятились, и тут им в спину и во фланг в слитном строю ударила русская кавалерия…
Началась паника. Обезумевшим от страха крымчакам казалось, что русские повсюду. Их бегство было безостановочным, никто даже не думал сопротивляться, впереди всех на резвом арабском скакуне удирал великий хан. В сутолоке и беспорядке погибли сын и внук Девлет-Гирея, множество знатных татар и турок, была уничтожена вся янычарская гвардия, потеряны пушки и обоз.
Победа была полной: обратно из бесславного похода вернулось всего 10-15 тысяч "покорителей Руси", Крым лишился почти всего боеспособного мужского населения. Битва у Молодей стала поворотной точкой в многовековом противостоянии Руси с Великой степью: мощь крымских ханов была подорвана на много лет, Бахчисарай и Стамбул больше не пытались вернуть Астрахань и Казань, а русские пограничные укрепления сдвинулись на юг на триста километров, обезопасив столицу…
Почему же об этом сражении у нас так мало знают? Отчасти потому, что на славную победу под Москвой легла тень последовавшей за ней страшной Смуты, когда Россия на несколько лет фактически утратила суверенитет и государственность. Есть резон и в том, что значение сражения было нивелировано неудачными для России итогами Ливонской войны.
Однако самой верной представляется версия, что забвению битву при Молодях придали искусственно, и виноваты в этом в первую очередь отечественные историки-"западники". Ведь сражение при Молодях произошло в годы правления Ивана IV Васильевича, прозванного Грозным. Созданные и глубоко укоренившиеся мифы о первом русском царе, которого либералы мазали исключительно черной краской, представляя патологически жестоким тираном, главарем банды беспредельщиков-опричников и убийцей собственного сына (коим он не был), просто не позволяли предположить, что в его "мрачную эпоху" могло произойти что-то великое, достойное памяти потомков.
И сегодня, когда засилью либералов в исторической науке и гуманитарной сфере вообще приходит конец, было бы справедливо включить Молодинское сражение в число дней воинской славы России. Жаль только, что к нынешнему юбилею этого не произошло…
