85 лет назад Германия и Польша договорились дружить против Советской России

Как известно, 1 сентября исполнится восемьдесят лет с начала Второй мировой войны. Нет сомнений, что по мере приближения этой даты в зарубежной прессе и в наших либеральных "мурзилка" будет появляться все больше материалов о том, что ответственность за развязывание грандиозной мировой бойни лежит не только на нацистской Германии, но и на Советском Союзе...

Мол, два кровавых диктатора – Гитлер и Сталин – договорились о разделе сфер влияния в Восточной Европе и совместными усилиями уничтожили "миролюбивую и демократичную" Польшу, а потом вцепились в глотку друг другу. Не надо ходить к гадалке, чтобы заранее предсказать, что самые громкие вопли на эту тему с дежурными требованиями о "покаяниях" и "компенсациях" будут раздаваться из Варшавы.   

Между тем, ни поляки, ни кто-либо ещё на Западе не удосужились вспомнить о недавней годовщине другого, более раннего события, которое на самом деле стало первым шагом к будущей войне в Европе.

85 лет назад, 26 января 1934 года, всего через год после прихода нацистов к власти, министр иностранных дел Третьего рейха Константин фон Нейрат и польский посол Юзеф Липский подписали в Берлине Декларацию о неприменении силы между Польшей и Германией (она же – германско-польский Договор о ненападении).

Реальная роль дипломатов была невелика: они лишь нарисовали свои подписи под заранее согласованным текстом. Истинными же архитекторами соглашения стали фюрер германской нации Адольф Гитлер и фактический диктатор Второй Речи Посполитой маршал Юзеф Пилсудский. Поэтому в литературе часто можно встретить ещё одно название этого документа – Пакт Гитлера-Пилсудского.

Несмотря на невзрачное и даже банальное официальное наименование (в 1930-е подобные договоры заключались по всей Европе), а также небольшой объеё, документ имел важное значение для обеих сторон. Поляки могли считать, что их западной границе, проведённой победителями в Первой мировой войне далеко в глубине ранее принадлежавших немцам земель, отныне ничего не угрожает. В свою очередь, нацисты, пребывавшие в международной изоляции и ещё толком не начавшие наращивать военную мощь, получили признание легитимности своего режима со стороны восточного соседа, справедливо расценив это как свой первый серьёзный внешнеполитический успех.

Особенностями польско-германской декларации стал большой "срок годности" – целых десять лет – а также отсутствие положения о прекращении её действия в случае вступления одной из сторон в вооружённый конфликт с третьей страной. В подписанном за полтора года до этого советско-польском договоре о ненападении такой пункт присутствовал, да и рассчитан он был всего на три года.

Но Пакт Гитлера-Пилсудского интересен не только и не столько этим. Вскоре после его заключения в западной прессе стали появляться публикации, в которых утверждалось, что к польско-немецкой декларации есть некое секретное приложение, выводящее отношения стран на новый, союзнический уровень. Его суть якобы состояла в том, что Германия и Польша намерены активно сотрудничать на внешней арене, оказывая друг другу всемерную поддержку, а основную угрозу для себя видят в Советском Союзе. Британские издания еще весной 1934-го прямо писали о том, что Польша и Германия вместе с Японией планируют напасть на СССР. Параллельно в Москву по дипломатическим каналам и по линии разведки поступали данные, подтверждающие существование такого документа.   

В апреле 1935-го французское издание "Bourbonnais republicain" напечатало текст секретной договорённости между Варшавой и Берлином, предоставленный редакции депутатом парламента Люсьеном Лямуре. Среди прочего там говорилось о готовности Германии и Польши "объединить военные, экономические и финансовые силы, чтобы отразить всякое неспровоцированное нападение и оказывать поддержку в случае, если одна из сторон подвергнется нападению"; обязательстве поляков "обеспечить свободное прохождение германских войск по своей территории в случае, если эти войска будут призваны отразить провокацию с востока или с северо-востока" и предоставляемых Германией гарантиях "нерушимости польских границ против всякой агрессии".

Это не могло не встревожить Москву, и через пару дней публикация французской газеты была перепечатана на первых полосах "Правды" и "Известий". Размещая текст в официальных изданиях, советская сторона рассчитывала на то, что поляки и немцы как-то отреагируют, подтвердив или опровергнув наличие между ними секретной договоренности, явно направленной против СССР. Ответом стало гробовое молчание Варшавы и Берлина, которое само по себе говорило о многом.

Поляки никогда не признавали существование секретного приложения к Договору о ненападении с Германией, предпочитая уклоняться от обсуждения этого вопроса. Когда же их припирали к стенке, заявляли, что раз никто не видел подлинник документа, значит, его и не было. Однако физическое отсутствие в современных архивах соответствующей бумаги ни о чем не говорит: ее могли уничтожить, спрятать или "безвозвратно утратить", благо, возможностей для этого за минувшие годы было немеряно. В конце концов, совсем не обязательно оформлять секретные договоренности в виде отдельного документа на бланке с реквизитами. Заключить союз можно и посредством обмена личными посланиями, а то и вообще вербально, если стороны доверяют друг другу. Так и тайну сохранить легче.  

В случае с Гитлером и Пилсудским такое вполне можно допустить. Первый всей душой ненавидел коммунистов, второй испытывал те же чувства к русским, а в реалиях 1930-х это было почти одно и то же. Так что почва для сближения у фюрера и маршала, безусловно, была, и ещё какая: древний принцип "враг моего врага – мой друг" в этой ситуации был вполне применим.

Кроме того, друг к другу Пилсудский и Гитлер, несмотря на более чем двадцатилетнюю разницу в возрасте, относились весьма уважительно, можно даже сказать, с взаимной симпатией. Польский диктатор считал молодого германского коллегу решительным и толковым политиком, "способным на многое", и связывал с ним надежды на прочный союз между двумя странами. В свою очередь, фюрер неоднократно отзывался о польском маршале в самых восторженных тонах, называя своим другом. Когда в мае 1935-го создатель Второй Речи Посполитой в возрасте 67 лет отправился в "страну вечной охоты", Гитлер устроил в Берлине пышные траурные мероприятия и отправил в Варшаву "выразить соболезнования от лица германской нации" представительную делегацию во главе с Герингом.    

Хотя лично Пилсудский и Гитлер не встречались, дистанционно общаться им ничто не мешало. Так что в каком-то виде секретные договоренности, скорее всего, существовали.

Главным аргументом в пользу этого предположения является политика, которую проводила Польша с 1934 года. Отказавшись от традиционной ориентации на Париж, который немало сделал для возрождения Польши, Варшава перестроилась на создание союза с немцами. Когда Третий рейх вышел из Лиги наций, протестуя против "разоруженческих инициатив" Парижа и Лондона, его интересы в этой организации взялись представлять поляки.

В Польше регулярно гостили высокопоставленные нацисты – Гиммлер, Геббельс, Геринг, которых принимали с ненаигранным радушием. В Берлин "по делу" часто наведывались польские руководители и военачальники, обсуждавшие с германскими коллегами "вопросы, представляющие взаимный интерес". В основном речь шла о согласовании внешнеполитических шагов, направленных на демонтаж Версальской системы. Польша поддержала проведённую Германией ремилитаризацию Рейнской области и аншлюс Австрии. В свою очередь, немцы одобрили польские притязания к Литве.

Именно поляки обеспечили успешное для немцев решение "чехословацкой проблемы", отказавшись пропустить через свою территорию советские войска на помощь чехам и убедив румын поступить так же. Правда, и себя не забыли, под шумок отжав у чехов Тешинскую область и район Яворины у словаков. И если гитлеровцы, заняв Судеты, могли хотя бы ссылаться на то, что сделали это по договоренности с французами и британцами, то поляки захватили Тешин, не имея даже такого формального оправдания, став агрессором без всяких оговорок.   

По мнению некоторых исследователей, Польша в те годы стала неофициальным четвёртым участником Антикоминтерновского пакта, причём, в достижении его основных задач – сокрушении коммунизма и организации нападения на СССР – была намного активнее формальных членов объединения Италии и Японии.

В директиве польского Генштаба от 31 августа 1937 года чётко указывалось, что конечной целью польской политики является "уничтожение всякой России", для чего следует через возможности военной разведки способствовать разжиганию сепаратизма не только на Украине, но и на Кавказе и даже в Средней Азии. В утверждённой в 1938 году военной доктрине Польши было записано: "Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке... Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна оставаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно... Главная цель – ослабление и разгром России…"

Приступить к осуществлению этой "благородной миссии" шановные паны собирались вместе с немецкими друзьями. И, будь жив Пилсудский, этот план вполне мог воплотиться. Однако пришедшие на смену старому маршалу политики, даром, что тоже в большинстве военные, не обладали ни его политическим чутьём, ни чувством меры, ни элементарной способностью адекватно оценивать обстановку. Кстати, создатель Второй Речи Посполитой был невысокого мнения о своих потенциальных преемниках, сказав как-то: "Ох уж эти мои генералы. Что они сделают с Польшей после моей смерти?" Как в воду глядел…

Когда весной 1939-го нацисты в одностороннем порядке расторгли Договор о ненападении с Польшей из-за её отказа вести переговоры по "данцигскому вопросу", в Варшаве по-прежнему пребывали в уверенности, что с запада им ничего не угрожает. Гитлер уже утвердил окончательный вариант плана операции "Вайс", и части вермахта начали сосредотачиваться у польских границ, а "гнуснейшие из гнусных" (так польскую правящую элиту называл Черчилль) всё продолжали надеяться, что немцы просто "берут на понт", и упорно отказывались от предложений Парижа объединить усилия с русскими в борьбе против гитлеровцев.

Французы, связанные с поляками союзным договором и прекрасно понимавшие, что большая война вот-вот начнётся, буквально умоляли главу польского МИД полковника Юзефа Бека и маршала Эдварда Рыдз-Смиглы в случае нападения Германии предоставить Красной армии коридор через свою территорию, чтобы она могла войти в боевое соприкосновение с немцами. При этом Париж, заручившись поддержкой Лондона, давал любые гарантии, что после отражения агрессии русские тут же уйдут. В ответ поляки послали союзников по хорошо известному адресу…

19 августа 1939 года, буквально накануне войны, французский посол в Варшаве докладывал своему правительству, что Бек отказался даже обсуждать эту тему, заявив: "У нас нет договора с СССР, и мы не хотим его иметь". Когда французский и британский военные атташе в тот же день несколько часов безуспешно пытались уговорить начальника польского генштаба генерала Стахевича хотя бы считать, что вопрос о военной помощи со стороны Москвы подлежит дальнейшему обсуждению, он отказал, сославшись на заповедь Пилсудского: "Польша не может согласиться, что иностранные войска вступят на ее территорию". То, что немецкие войска тоже иностранные, и спрашивать разрешение они не станут, Стахевичу в голову как-то не пришло.

В итоге бездумное следование заветам уже четыре года как присоединившегося к большинству человечества диктатора, нежелание идти ни на какие компромиссы ради собственного спасения и безапелляционная уверенность в том, что "Гитлер не посмеет напасть", привели Польшу к закономерной катастрофе. Ответственность же за это потомки "гнуснейших из гнусных" потом возложили на Россию. В новых реалиях так было удобно всем.

Поэтому-то сейчас ни в Польше, ни на Западе никто и не вспоминает о польско-немецком договоре 1934 года, который стал первым шагом к большой европейской войне.