После воцарения Романовых потомственная аристократия, чтобы страна поскорее забыла о ее сотрудничестве с интервентами, постаралась задвинуть в тень тех, кто сохранил верность Родине, сражаясь за ее спасение. И это, увы, удалось…

Когда с телеэкранов и в соцсетях потоком пошли рассуждения о том, что, дескать, новая элита России должна формироваться из людей, прошедших СВО и делом доказавших верность Родине, в обществе это вызвало множество вопросов и определённый скепсис. Теоретически обновление элит за счёт лучших представителей народа, прошедших очищение на полях сражений, где у каждого проявляются лучшие и худшие качества – дело, конечно, хорошее. Вот только, к большому сожалению, наша страна имеет обратный опыт – это когда после окончания боевых действий настоящих героев, ставших ненужными, задвигают на заданий план, а на первый выходят совсем иные, порой весьма сомнительные, персонажи. И поскольку сегодня страна отмечет День народного единства, приуроченный к изгнанию поляков из Москвы и окончанию Смуты, проиллюстрируем это на примере людей, внесших огромный вклад в спасение России в 1612 году, о которых вспомнили много позже, либо не вспомнили совсем…

Вы знаете, что подвиг Минина и Пожарского был практически забыт в России почти на 200 лет? Да, именно так!

Особенно несправедливо обошлись с Кузьмой Мининым – если князь Дмитрий Пожарский ещё хоть как-то упоминался в летописных документах эпохи ранних Романовых, то "великого гражданина Земли Русской" словно вообще не существовало! Это доказали нижегородские историки Андрей Кузнецов и Алексей Морохин в своей книге "Кузьма Минин. Человек и герой в истории и мифологии", которые установили, что увековечивание памяти инициатора создания Второго ополчения на государственном уровне произошло только... в XIX веке в правление Александра I и Николая I.

Причем вспомнили о нем по конъюнктурным политическим соображениям – Александру нужны были исторические примеры беззаветного патриотизма недворян, чтобы вдохновить простой народ на борьбу с Наполеоном, у Николая же были проблемы с тогда входившей в состав империи Польшей, которая в его правление неоднократно бунтовала. Именно по этим причинам цари и вспомнили о выходце из простого народа, который во времена Смуты и нацию объединил, и полякам дал "прикурить".

Из-за чего же забвение длилось столь долго? Есть основания полагать, что здесь сильно "постаралась" русская аристократия. Многие её представители в ходе Смуты принимали самое активное участие в разного рода "воровских делах" и якшались с польскими захватчиками. Понятно, что им очень хотелось вычеркнуть эти свои "подвиги" из людской памяти, в том числе через умолчание о реальных героях, спасавших страну.

Отвечало это и интересам новой династии. Отцом царя Михаила был боярин Фёдор Никитич Романов, подстриженный при Годунове в монахи под именем Филарет, – один из самых деятельных проходимцев русской истории. Во время Смуты он служил всем самозванцам подряд, перебегал к царю Василию Шуйскому, но затем предал и его, переметнувшись к полякам. В составе делегации знатных изменников Филарет ездил в Польшу, чтобы просить короля Сигизмунда III посадить на русский трон его сына Владислава, и когда ополчение Минина и Пожарского освобождало Москву, как раз находился у врагов.

Став царем, Михаил Фёдорович возвёл отца на патриарший престол, поставив во главе Русской Православной Церкви, а заодно назначив соправителем. Естественно, Филарету были лично неприятны те, кто в годину Смуты не ловчил и не пресмыкался перед интервентами, а честно воевал за Русь. Вот он и расправился с героями – с кем опалой, а с кем забвением...

Дмитрий Михайлович Пожарский, несмотря на видимые царские милости, был практически отстранён от принятия важных государственных решений и задвинут на политические задворки. Кузьма Минин хоть и получил дворянский чин, но из Москвы его выслали прочь, а вскоре он умер и был забыт на целых 200 лет.

Но их мы хотя бы помним сегодня. А вот имена Андрея Семёновича Алябьева или Михайлы Ивановича Ордынцева известны лишь специалистам по истории Смуты. Между тем, их вклад в то, что именно Нижний Новгород стал базой для формирования народного мининского ополчения огромен!

Андрей Альябьев был местным воеводой. Он так и не признал ни самозванцев, ни прочих "воров", оставаясь верным Шуйскому. Зимой 1608-1609 годов нижегородскому гарнизону пришлось отразить несколько атак войск Лжедмитрия II, которые следовали одна за другой.

Русские воины не только оборонялись, но и проводили удачные вылазки за пределы города. Этими рискованными операциями командовал дворянин Михаил Ордынцев, подававший личный пример храбрости подчиненным. Как позднее отмечал летописец: "И на той выласки Михайло Ордынцов государю служил и бился явственно…"

В ходе одного из таких рейдов осаждавшие Нижний изменники были наголову разбиты. После этого Ордынцев совершил ещё один подвиг – во главе небольшого отряда он прорвался в Москву, чтобы доставить собранные на нижегородской земле налоги. В ходе похода воины не взяли себе ни копейки, что было удивительным для тех отвратительных времён, когда брат предавал брата, а любые взаимные клятвы не стоили ничего.

Летом 1610-го бояре свергли Шуйского, открыв ворота Москвы полякам. Нижний Новгород отказался признавать новую власть, и когда земский староста Кузьма Минин и князь Дмитрий Пожарский принялись формировать здесь народное ополчение, воевода Алябьев принял в этом самое активное участие – именно он собирал деньги на вооружение ратников, вёл переписку с патриархом Гермогеном, призывал другие города присоединяться к сопротивлению, "пока Литва не овладела государством Московским"...

В 1620 году Андрей Семёнович Алябьев скончался. О какой-либо благодарности ему со стороны Романовых историки не ведают.

Ещё хуже пришлось Михаилу Ордынцеву. Поначалу за воинские подвиги ему пожаловали деревню Утечино в Нижегородском уезде. Однако в 1622-м имение конфисковали – кто-то написал донос, что Ордынцев во время Смуты якобы служил самозванцам. Скорее всего, за наветом стояли те аристократы, которые через гнусную дискредитацию пытались вымарать память о героях.

Эту атаку Ордынцеву удалось отбить, но пока шло разбирательство, его имением обманом и шантажом завладел родовитый боярин князь Юрий Сулешев, женатый на двоюродной сестре Михаила Фёдоровича. Михаил Иванович написал челобитную жалобу царю, но в ответ получил отписку, что-де время ее подачи он просрочил и за давностью лет дело пересмотру не подлежит… В общем, разорили бояре лихого рубаку и верного сына Отечества, который оказался бессилен против интриг и умер в полной нищете и безвестности…

К сожалению, об Андрее Алябьеве, Михаиле Ордынцеве и многих других их соратниках сегодня у нас никто, кроме узких специалистов, даже не знают, и очень бы не хотелось, чтобы такого рода грустные истории произошли с русскими героями уже нашего времени!