Первая встреча "большой тройки" поломала планы Лондона сохранить гегемонию Британской империи после победы над Гитлером. Теперь вершить судьбы Европы и мира предстояло другим игрокам – СССР и США

28 ноября 1943 года, 80 лет назад, в Тегеране начала свою работу конференция глав союзных государств антигитлеровской коалиции – СССР, США и Великобритании. Это была первая встреча советского лидера Иосифа Сталина, американского президента Франклина Делано Рузвельта и британского премьера Уинстона Черчилля. Саммит "большой тройки" с приездом и отъездом участников занял всего пять дней, однако принятые в его ходе решения определили судьбу мира на десятилетия вперёд. Основным пунктом повестки в Тегеране был вопрос об открытии Второго фронта: к тому моменту стало очевидно, что после Сталинграда, Курской дуги, форсирования Днепра, освобождения Донбасса, Северного Кавказа и Киева произошел коренной перелом в советско-германском противостоянии. На фоне успехов Красной Армии локальные достижения англосаксов в Италии и Африке смотрелись откровенно бледно. Тем не менее, союзники, в первую очередь Черчилль, не теряли надежды и дальше загребать жар руками русских, ограничившись демонстрацией участия в битве с Третьим рейхом, и при этом навязать Сталину своё представление о послевоенном мироустройстве. Но Верховный в Тегеране блестяще переиграл матёрого британского интригана…  

На конференции остро встал вопрос о полноценном участии Великобритании и США в борьбе с нацизмом. Убедившись, что Черчилль и Рузвельт в очередной раз намерены ограничиться уклончивыми обещаниями, Сталин пригрозил покинуть Тегеран. В результате союзники были вынуждены твердо гарантировать, что Второй фронт будет открыт не позднее, чем через полгода. И не на Балканах, как того хотели англичане, а там, где он был реально нужен со стратегической точки зрения – на севере Франции.

В целом итоги саммита в персидской столице были, мягко говоря, не очень удачными именно для британской короны. Черчиллю не удалось навязать партнёрам ни одну из своих инициатив. Помимо провала затеи с забалтыванием вопроса о Втором фронте, у него не получилось блокировать идею о создании глобальной организации, призванной регулировать международные отношения, которая менее чем через два года воплотилась в виде ООН.

Британский премьер также не сумел пролоббировать интересы окопавшегося в Лондоне польского правительства в изгнании и был вынужден согласиться с тем, что граница между СССР и Польшей пройдет по линии, установленной в сентябре 1939-го. В качестве последнего средства англичане попытались поднять вопрос об ответственности Советского Союза за расстрел польских военнопленных в Катыни, но и она блистательно провалилась. Сталин назвал подобные утверждения "инсинуациями нацистской пропаганды" и пожурил Черчилля за неуклюжий шантаж.

При этом Верховный пообещал компенсировать полякам территориальные потери, правда, за счет Германии. Будущему лауреату Нобелевской премии по литературе оставалось только философски заметить, что "земли, которые Польша получит от немцев, лучше тех, которые она отдала русским".

После этого уже без особых возражений были одобрены решения о передаче СССР Восточной Пруссии, сохранении советского контроля над Прибалтикой и переносе границы с Финляндией подальше от Ленинграда.

Провалился и предложенный Великобританией проект создания т.н. Дунайской конфедерации, которая должны была объединить Австрию, Венгрию и южные земли Германии. Но окончательно добила британцев принятая на конференции "Декларация об Иране", фактически означавшая утрату Лондоном влияния в этой стране.

Многие историки считают, что именно в Тегеране были окончательно похоронены надежды Черчилля на возрождение после войны былой мощи Британской империи. Вопреки его стараниям, Англия постепенно уходила на периферию международной политики и должна была радоваться уже тому, что сохранила место в "большой тройке".

Правда, с этого момента голос Лондона всё больше становился похожим на совещательный, поскольку на авансцену мировой политики уже выходили другие игроки – выстоявший в столкновении с "непобедимой машиной" вермахта Советский Союз и Соединенные Штаты, увидевшие в провалах британцев великолепный шанс самим стать лидерами западного мира.

Такой неприятный для Лондона поворот произошел во многом из-за позиции президента Рузвельта, который почти по всем вопросам поддержал диктатора-коммуниста Сталина, а не собрата-демократа Черчилля.

Значительную роль в этом сыграли проснувшиеся у американцев претензии на глобальное лидерство, которые могли быть реализованы только за счет англичан, мнивших себя хозяевами мира. Однако был ещё один фактор, упрочивший взаимопонимание между президентом США и советским лидером. О том, что это было, мы скоро расскажем…