О парадоксах современного восприятия белых и красных героев
Одним из следствий столетней годовщины Октябрьской революции и последовавшей за ней Гражданской войны стала активизация дискуссии о том, была ли возможна тогда антибольшевистская альтернатива для России. Или, если сформулировать иначе, могли ли белые победить в противостоянии с красными? С научно-исторической точки зрения, эта полемика не имеет особого смысла. Проанализировав различные факторы – от военных до экономико-социальных – почти все серьёзные исследователи давно пришли к однозначному выводу: шансов у противников большевиков не было. Никаких.
Однако споры на тему предопределённости исхода Гражданской войны, начавшиеся ещё в конце 1980-х, всё равно не утихают. Уж больно многим кажется привлекательной "белая" идея, чему немало способствует созданный в последние десятилетия романтический ореол вокруг белогвардейского движения и его участников – этаких "рыцарей без страха и упрека", пытавшихся спасти "несчастную Россию от большевистских орд".
Полки книжных магазинов непрерывно пополняют новые произведения в жанре альтернативной истории, в которых более-менее талантливо, но неизменно неубедительно рисуются варианты победы белых армий. Даже популярный писатель-либерал Акунин в последнем опусе из цикла о сыщике Фандорине "Не прощаюсь" обусловил провал деникинского наступления на Москву тем, что главный герой из-за происков карьериста-перебежчика не сумел добраться до батьки Махно и договориться с ним о поддержке белых. А вот если бы добрался – тогда история пошла совсем бы по другому пути, на что автор толсто намекнул в предпоследней главке своего сочинения.
Ещё одним популярным жанром литературы о Гражданской войне стали жизнеописания вождей белого движения, выходящие из типографий с регулярностью экспрессов в московские аэропорты. Невозможно сосчитать, сколько в последнее время появилось книг о Деникине, Колчаке, Юдениче, Корнилове, Краснове, Миллере, Дитерихсе и их соратниках рангом поменьше. А если добавить к этому ещё и неоднократно переизданные мемуары и воспоминания бывших белогвардейцев, вроде "Записок белого партизана" Шкуро или "Дроздовцев в огне" Туркула, то на прочтение всей этой библиотеки понадобится не один год.
Парадоксально, но на фоне сверхизобилия литературы самых различных жанров, рассказывающей о белых генералах и офицерах, наблюдается явный дефицит современных произведений об их противниках – тех, кто командовал красными. Без всяких исследований и замеров очевидно, что книг, посвящённых белым, ныне в России издается и продается в разы больше, чем о красных. И получается, что, с точки зрения памяти потомков, первые взяли у вторых своеобразный реванш за поражение в Гражданской войне.
О белых помнят и пишут, имена их вождей у многих на слуху. А вот про красных полководцев, пусть даже командовавших крупными войсковыми объединениями, сейчас мало кто знает. Из действительно значимых фигур уверенно вспомнят только Фрунзе и Будённого, - так как их имена носят улицы и проспекты многих городов, - да ещё Тухачевского (правда, это будет уже из истории про "сталинские репрессии"). Понятно, что в списке также будут фигурировать Чапаев, Котовский и, пожалуй, Щорс, но во время Гражданской войны они водили в бой сравнительно небольшие соединения – дивизии и бригады – и не могли оказать решающего влияния на общий ход боевых действий. Известность этих командиров связана в основном с областью массовой культуры, но никак не с их реальными делами.
Нынешняя ситуация с популяризацией фигур лидеров белого движения является своеобразной отложенной реакцией общества на дефицит информации о них в советские времена и не очень удачные попытки создания пантеона красных героев, из которого в 1930-е по политическим причинам были изъяты многие персонажи. С отношением ко многим красным полководцам не определились до сих пор, а имена их известны лишь специалистам по истории Гражданской войны.
Это не вполне справедливо, поскольку, как ни крути, а именно эти люди внесли заметный вклад в победу большевиков, и таким образом предопределили вектор дальнейшего развития нашей страны. И знать о них стоит, хотя бы для того, чтобы понять, насколько сложным и трагичным было то время для России.
С одним из таких забытых красных героев связан самый известный эпизод начального этапа Гражданской войны – неудачный штурм Екатеринодара Добровольческой армией, случившийся аккурат сто лет назад, в апреле 1918-го. Всем известно, что потерпевшими поражение в том сражении добровольцами руководил генерал Лавр Корнилов – один из самых почитаемых современными апологетами белой идеи военачальников, который там и погиб. А вот на вопрос, кто командовал оборонявшимися, ответят очень немногие.
Между тем, весной 1918-го имя этого человека, которого называли "протектором Кубани", гремело по всему Югу России. Да и сам он был личностью весьма незаурядной, что признавали даже противники. Звали его Алексей Иванович Автономов (в некоторых источниках его именуют Исидоровичем). Он был донским казаком, участвовал в Великой войне, как тогда называли Первую мировую. Так же, как и главный герой "Тихого Дона" Григорий Мелехов, за храбрость получил погоны хорунжего. С шолоховским персонажем его роднит и то, что сразу после Октября он примкнул к большевикам.
Правда, в отличие от книжного Мелехова, внешность Автономов имел весьма заурядную и мало соответствовал каноническому образу лихого казака. "Небольшой, худенький, щуплый… в золотых очках, в частной беседе он больше напоминал собою "шпака", чем военного", - так описывал первую встречу с ним член Северо-Кавказского ЦИК Иван Борисенко.
Несмотря на столь невыгодную фактуру, Автономов, которому было всего 27 лет, обладал недюжинной харизмой и пользовался авторитетом у казаков. Будучи избранным в конце 1917-го командиром достаточно крупного красногвардейского отряда, он произвёл благоприятное впечатление на чрезвычайного комиссара по борьбе с контрреволюцией на Юге России Антонова-Овсеенко, от которого получил мандат на формирование большевистских частей на Кубани. Заручившись поддержкой столь авторитетной фигуры, бывший хорунжий рьяно взялся за дело, устроил штаб в станице Тихорецкой и объявил себя главнокомандующим Юго-Восточной революционной армии. В начале марта сформированное им войско без боя заняло кубанскую столицу Екатеринодар, а через три недели к городу подошли части Добровольческой армии Корнилова.
После четырёх дней упорных боёв разгромленные и лишившиеся вождя белые отступили.
Ныне многие симпатизирующие добровольцам авторы утверждают, что, имея, как минимум, пятикратный перевес в живой силе, красным не составило особого труда одержать победу. Однако арифметические выкладки слабо подходят для ситуации весны 1918-го, когда исход боя зачастую решала не численность, а выучка, боевые качества и мотивация противников. По этим параметрам у закалённых Ледяным походом добровольцев было ощутимое преимущество. Отступать им было некуда, и поражение, как многим тогда казалось, означало полную гибель армии.
Также нельзя забывать, что "армия" Автономова представляла собой рыхлую массу разнородных отрядов, не отличавшихся ни стойкостью, ни дисциплиной. Не было единства и в руководстве обороной столицы Кубани. Начальник гарнизона Екатеринодара Фёдор Золотарёв игнорировал приказы Автономова, а вместо подготовки к отражению атаки предавался пьяному разгулу со своим штабом. Узнав о прорыве добровольцев на окраины города, Золотарёв хотел дать дёру, но передумал. В дальнейшем ни он сам, ни подчинённые ему отряды, бравшие пример с командира и не прекращавшие бесчинств даже во время штурма, в бой так и не пошли. Так что реально активных штыков и сабель у Автономова и его помощника Ивана Сорокина, которого через полгода объявят "изменником делу революции" и пристрелят свои же, было не так уж и много.
Поэтому, чтобы сдержать натиск неистовых добровольцев и отстоять Екатеринодар, "шпаку в золотых очках" пришлось проявить изрядные способности полководца и организатора. И не факт, что будь на его месте кто-нибудь другой, всё бы закончилось для красных благополучно.
Другое дело, что одержав безусловную победу, бывший хорунжий по какой-то причине не стал добивать разгромленных добровольцев и не организовал их преследование. Может, неверно оценивал численность белых. Может, полагал, что их отступление является ловушкой. Может, побоялся оставить за спиной пьяных головорезов своего недоброжелателя Золотарева.
Как бы то ни было, сменивший убитого Корнилова генерал Деникин вывел остатки армии за Дон, где они сумели восстановить силы и перейти в наступление. Гражданская война на Юге России, которая могла закончиться в апреле 1918-го, так толком и не начавшись, продолжалась ещё два с лишним года.
Впрочем, есть ещё одно объяснение бездействия Автономова после победы под Екатеринодаром. Разгром добровольцев способствовал его резкому восхождению. Из, по сути, самозваного регионального красногвардейского вожака он превратился в фигуру, выражаясь по современному, федерального масштаба. Москва санкционировала назначение Автономова главнокомандующим только что образованной Северокавказской красной армии. Имея за спиной реальную военную силу, он стал фактически полновластным хозяином Кубани, практически отрезанной от Центральной России, и, посчитав, что на месте ему виднее, что и как надо делать, попытался принести пользу Родине, так как он её понимал.
Слабо разбираясь в хитросплетениях большой политики, Алексей Иванович полагал, что главную угрозу для страны и революции представляют немцы, уже занявшие Украину и продвигавшиеся к Кубани. Он был уверен, что в условиях внешней агрессии необходимо забыть о внутренних разборках и объединить все силы, вне зависимости от политической окраски, для отпора захватчикам. Для этого он встретился с будущими видными деятелями белого движения полковниками Яковом Слащёвым и Андреем Шкурой (Шкуро) и предложил им сотрудничество, предполагая, что его слова дойдут до Деникина. Как вспоминал позже Слащёв, "он заявил мне, что немцы стоят у границы Кавказа и сейчас надо бросить всякие разногласия и защищать Родину".
По всей видимости, Автономов был абсолютно искренен, полагая, что братоубийственную бойню надо как можно скорее прекратить ради войны с немцами. И для этого необходим союз с Добровольческой армией. Другое дело, что для вождей большевиков основным врагом были именно белые, а вовсе не войска кайзера.
Простодушный главком об этом не знал, зато это было хорошо известно его недоброжелателям в руководстве Кубанской советской республики, подозревавшим Автономова в стремлении установить военную диктатуру. Представив факт переговоров со Слащёвым и Шкуро, которые, кстати, на тот момент ещё не присоединились к белым и состояли на службе в Красной армии, как "явную измену делу революции", они добились отстранения Автономова.
От возможного расстрела его спасло заступничество Орджоникидзе. Популярно разъяснив молодому соратнику текущий политический момент, товарищ Серго выхлопотал для него должность инспектора по формированию войск Кавказского фронта. Автономова отправили на Терек, но спокойной штабной работой ему заниматься не довелось.
Летом 1918-го боевые действия на Юге России разгорелись с новой силой. Умело маневрируя и нанося удары в неожиданных местах, белые стали громить красных. На Кавказе восстали горцы, на Дону – казаки. Пал Екатеринодар. Оказавшись в гуще событий, Автономов во главе небольших отрядов, спешно сколоченных им из остатков разгромленных дивизий, пытался сдержать натиск деникинцев в Терской области и под Святым Крестом. Но не преуспел. При отступлении с разбитой белыми Таманской армией к Астрахани он заболел тифом и умер в одном из горных аулов, где и был похоронен в феврале 1919-го.
Так закончился жизненный путь человека, который пытался изменить историю страны, примирив красных и белых. Беда Алексея Автономова состояла в том, что его усилия не были нужны ни тем, ни другим.
