О формировании образа Турции в глазах грузинского народа и политических элит, а также перспективах расширения турецкого присутствия в стратегически важных областях Грузии
С 2004 года растущее влияние Турции в грузинской экономике, участие Грузии в энергетических программах и сохраняющаяся неопределенность в отношениях между Тбилиси и Москвой создали для Турции системную возможность расширения своего политического влияния в Грузии. С учетом того, что значимую роль в политической жизни Турции также играет религия, в отличие от экономических и политических аспектов турецкой политики "мягкой силы", религиозная составляющая столкнулась в Грузии с серьезными трудностями. Критика и противодействие со стороны Грузинской православной церкви и различных слоев грузинского общества заметно ограничили возможности турецкого религиозного влияния. Лишь только небольшое число общин в Грузии готово было сотрудничать с Турцией в религиозных вопросах. По мере того, как проявления турецкой "мягкой силы" в отношении религиозных групп Грузии становятся все более заметными, различия между религиозными, культурными и экономическими аспектами "мягкой силы" возрастают. В целом при разработке политических подходов к Турции позиции грузинского руководства, как при Михаиле Саакашвили, так и позднее при коалиции "Грузинская мечта", определялись рядом геополитических, экономических, инфраструктурных и просто прагматических факторов. В этом материале мы предлагаем рассмотреть особенности восприятия образа Турции как грузинской политической элитой, так и в целом грузинским народом, а также оценить перспективы расширения всестороннего турецкого присутствия в стратегически важных областях Грузии…
Бывший президент Грузии Михаил Саакашвили неоднократно подчеркивал в своих выступлениях, что во время его каденции отношения между Тбилиси и Анкарой переживали "золотой век". Именно при администрации Саакашвили Грузия приветствовала расширение турецкого присутствия как в грузинской экономике, так и во всем регионе. В то время Саакашвили часто подчеркивал значимость турецкого исторического опыта для грузинского народа, фактически пропагандируя модели культуры и политической системы Турции в качестве "шаблона" грузинского развития.
Однако ситуация начала кардинальным образом меняться уже в преддверии выборов 2012 года. Во время предвыборной агитации ряд кандидатов от оппозиционной коалиции "Грузинская мечта" по Батуми, Шуахевскому и Гардабанскому районам, а также некоторые партийные лидеры, артисты и телеведущие выступали с антитурецкими заявлениями на предвыборных митингах. Одним из самых громких среди них был Мурман Думбадзе, бывший сотрудник Аджарского государственного университета и член консервативной Республиканской партии, который выступал ярым противником восстановления мечетей в Аджарии. Бека Миндиашвили, сотрудник аппарата уполномоченного по правам человека Грузии, утверждает, что с 2007 года все избирательные кампании в Сакартвело отличались "предвыборной ксенофобией" из-за искусственным образом сконструированного "образа врага".
Так, во время выборов 2012 года коалиция "Грузинская мечта" открыто заявила о тюркофобии, провозгласив новым "врагом" страны "мечеть Азизие, запах чорбы и донер-кебаба на Батумском бульваре".
Однако после прихода к власти в 2012–2013 годах вчерашние оппозиционеры были вынуждено пересмотреть свою антитурецкую риторику, прежде всего, по причине незамедлительной ответной реакции со стороны Азербайджана и Турции.
Ряд официальных заявлений в СМИ нового премьер-министра страны Бидзины Иванишвили в первые месяцы работы нового правительства вызвали тревогу как у предыдущей администрации, так и внутри турецко-азербайджанского альянса, поставив под сомнение финансовую и экономическую целесообразность некоторых региональных проектов Турции (в частности, железной дороги Карс-Ахалкалаки, строительство которой было начато в 2007 году для соединения Турции и Азербайджана через Грузию).
Первыми почувствовали все тяготы политической напряженности между двумя странами турецкие предприниматели в Грузии, отметившие ужесточение бюрократической системы в отношении реализуемых ими бизнес-проектов. Лишь только официальный визит в Баку и Анкару премьер-министра Иванишвили смог несколько разрядить обстановку, не допустив, таким образом, "заморозку" ряда совместных проектов.
Бывший министр обороны Грузии Ираклий Аласания, партия которого входила в коалицию "Грузинская мечта", также отметил, что отношения Грузии с Турцией "становятся все более напряженными по мере того, как наши интересы все больше переплетаются". В целом можно отметить, что хотя новая администрация Грузии и продолжила поддерживать официально "вежливые" отношения с Турцией, по сравнению с правительством Саакашвили, она была куда менее оптимистична в вопросах дальнейшего укрепления и углубления двусторонних контактов.
Таким образом, анализ политической и экономической динамики двусторонних отношений Турции и Грузии свидетельствует о том, что для их развития преследовались различные цели, вытекающие из существовавших геополитических реалий и амбиций. Если Турция стремилась к политическому, экономическому, культурному и социокультурному присутствию в Грузии, то политика Грузии в отношении Турции базировалась, прежде всего, на торгово-экономических и социальных факторах.
Долгие годы большинство грузинских общественных и политических деятелей, а также подавляющее большинство научного сообщества положительно относились к турецкому присутствию в экономической и стратегической сферах Грузии.
Тем не менее, наблюдалось заметное и растущее сопротивление со стороны некоторых политических сил, Грузинской православной церкви и связанных с ней религиозных структур. Немалая часть грузинского общества начала говорить о внутренних проблемах, с которыми сталкивается их страна, когда она допускает турецкое присутствие в стратегически важных областях Грузии...
