На фоне официальных заверений в "нерушимой дружбе и стратегическом партнерстве" с Москвой, Пекин продолжает напоминать китайцам о "преступлениях, совершенных русскими" в отношении их предков

15 декабря, когда в Брюсселе состоялся саммит "Восточного партнерства", Владимир Путин провел полуторачасовой телефонный разговор с председателем КНР Си Цзиньпином. В отличие от такой же по продолжительности беседы с Джо Байденом 7 декабря, переговоры с китайским лидером прошли в обстановке "дружбы и полного взаимопонимания": Путин охарактеризовал отношения с Поднебесной как "настоящий образец межгосударственного сотрудничества" и пообещал приехать в феврале в Пекин на открытие Зимней Олимпиады, тем самым поддержав Китай на фоне дипломатического бойкота Игр со стороны Запада. Товарищ Си не остался в долгу, выразившись в том смысле, что отношения с Россий уже переросли союзнический уровень, и поддержал инициативу Москвы по выстраиванию системы гарантий безопасности… Надо полагать, общаясь с главой КНР, президент РФ отдыхал душой после непростых переговоров с Байденом – в последние годы позиции Китая и России по большинству вопросов международной повестки совпадают, что позволяет им часто выступать единым фронтом в противостоянии с Западом. Однако так было не всегда. Хотя наши страны никогда полноценно не воевали друг с другом, в истории их взаимоотношений были длительные периоды конфронтации, вооруженные конфликты и иные неприятные моменты. Только в России о них предпочитают не вспоминать, сосредотачиваясь на светлом настоящем, а вот в Китае всё обстоит иначе. Сегодня мы наконец выполним обещание рассказать о странном музее в китайском Айгуне, куда не пускают русских…

Тема "обид", якобы нанесенных Россией Поднебесной, присутствует в китайском историческом нарративе со второй половины XIX века, когда были заключены Айгуньский (1858 год) и Пекинский (1860 год) договоры, которые в Пекине считают "неравноправными".

Мол, тогда русские подло воспользовались "временными трудностями" дальневосточного соседа – Второй опиумной войной и восстанием тайпинов, вынудив цинское правительство согласиться на смещение границы к югу. В итоге она прошла по рекам Амур и Уссури, а Россия по праву сильного "отжала" у Поднебесной огромную "исконно китайскую" территорию.

Ярким воплощением этого китайского подхода является государственный исторический музей в Айгуне – пригороде приграничного города Хэйхе, что стоит на берегу Амура напротив Благовещенска. Раньше здесь был обычный краеведческий музей, но несколько лет назад его перепрофилировали в объект антироссийской пропаганды. Чучела местных животных, засохшие древние травки, окаменолости и прочую подобную фигню оттуда убрали, заменив на плазменные экраны, карты и схемы, многофигурные композиции восковых фигур и картины на исторические темы.

Хотя подписи к экспонатам продублированы, в т.ч. на русском, граждан России в этот музей не пускают. Зато он является обязательным для посещения военнослужащими НОАК и Народной вооруженной полиции, которые проходят здесь "уроки патриотического воспитания".

Вот характерный отзыв, оставленный после посещения музея, одним из армейских политработников:

"Устремляясь в новую эпоху, мы не можем быть равнодушными и должны закалять железный кулак, точить непобедимый острый нож и успешно выполнять задачи, поставленные партией и народом".

На кого надо "точить непобедимый нож" автор отзыва не написал, но оно и так понятно. Красной нитью через всю экспозицию проходит мысль, что территория нынешних Амурской и Еврейской автономных областей, Хабаровского и Приморского краев – это земли, веками принадлежавшие китайцам. Старательно и любовно собраны и представлены "доказательства" преступных деяний русских в отношении китайцев, самым главным из которых обозначен "погром в Благовещенске" 1900 года. Ему посвящен отдельный зал, где посетители могут проникнуться ужасом, который испытали несчастные китайцы, когда свирепые казаки прикладами и нагайками заставляли их вплавь форсировать Амур. О том, что репрессии в отношении ханьцев стали ответной мерой на бомбардировку Благовещенска их соотечественниками, в результате которой погибли несколько человек, и убийства русских в Китае, экспозиция, конечно, не рассказывает.

   

Рис. 1. Диорама в Айгуньском музее, иллюстрирующая "зверства русских"

Но главный акцент в музее сделан на заключенном в этом месте "кабальном для Китая" Айгуньском договоре 1858 года, который установил "несправедливую" и "нечестную" границу между двумя империями по Реке Черного Дракона – Амуру.    

А где же тогда должна проходить "честная" и "справедливая"? Ответ на этот вопрос гражданин КНР также может получить в музее: ее "правильное" начертание было определено Нерчинским договором 1689 года, который, в отличие от Айгуньского и подписанного через два года после Пекинского, китайцы считают вполне "справедливым". Посмотрите, на карту Дальнего Востока и мысленно проведите линию от самой северной точки современной границы КНР и РФ у Сковородино до Удской губы и Шантарских островов – все, что к югу от нее, согласно этому "правильному" договору считалось как бы китайским.

Оговорка "как бы" и кавычки – неслучайны. Как таковых китайцев (ханьцев) в тех краях не было никогда от слова совсем, там селились немногочисленные племена нивхов, нанайцев, ульчей, орочонов и прочих, не имевших своей государственности.

Если верить древнекитайским хроникам, в лохматом XII веке территорию нынешнего Приморского края и части Хабаровского края держало под своей рукой государство чжурчжэней (в китайской историографии – Цзинь), после разгрома которого Чингисханом, эти земли отошли монголам.

Правда, предпочитавших степные просторы воинственных кочевников покрытое лесом Приамурье мало интересовало, и его освоением они не занимались. Перехватившая у монголов власть над Поднебесной ханьская династия Мин на север не стремилась, сосредоточив свои усилия на восточном и южном направлениях.

А вот разгромившим в середине XVII века империю Мин потомкам чжурчжэней маньчжурам, чьи родовые кочевья лежали к югу Амура, земли "за речкой" были интересны. Разобравшись с очагами сопротивления собственно в Китае, Цины обратили свой взор на север.

Однако посланные за Амур императором Канси, чтобы обложить тамошних обитателей данью, чиновники обнаружили там русских казаков, которые уже понастроили вдоль реки свои остроги и взимали с туземцев ясак в пользу Москвы.

Маньчжурам это не понравилось, и они отправили к русской крепости Албазин большое войско с артиллерией. Героическая эпопея обороны этого форпоста казаками и стрельцами, коих было в разы меньше, чем супротивников, длилась до 1689 года, когда на место событий прибыл посланный царевной Софьей стольник Федор Головин.

Убедившись, что блокированный Албазин долго не продержится, а маньчжуры продолжают подтягивать сюда войска, коим нечего было противопоставить, Головин заключил с дядей императора князем Сонготу тот самый "справедливый" Нерчинский договор.

Рис. 2 Композиция "Подписание Нерчинского трактата в 1689 г." 

Под дулами маньчжурских пушек русские ушли из Албазина. Правда, из-за плохого знания "высокими договаривающимися сторонами" и выступавшими в роли переводчиков иезуитами Перейрой и Жербильоном географии в документ вкрались двусмысленности, не позволявшие определить, где именно должна проходить граница.

Тем не менее, оба берега Амура считались территорию, подвластной Цинам. При этом следующие полтора века маньчжуры лишь изредка устраивали экспедиции на север, чтобы собрать дань с прятавшихся в тайге туземцев, и не уделяли никакого внимания освоению и изучению этого края.

К середине XIX века геополитическая ситуация на Дальнем Востоке кардинально изменилась. Маньчжурская держава переживала глубокий кризис. Юг страны захватили восставшие тайпины, основавшие там свое "Небесное государство великого спокойствия". Параллельно англичане и французы развязали против Цинов войну, вошедшую в учебники истории под названием Второй опиумной. Как раз тогда Россия начала освоение по факту ничейного Приамурья, нацелившись на выход к Тихому океану.

В этих условиях губернатору Восточной Сибири графу Николаю Муравьеву (тому самому, чей памятник красуется на 5-тысячной купюре) удалось в мае 1858-го уломать айгуньского амбаня князя Ишаня смириться с тем фактом, что северный берег Амура, куда, напомним, маньчжуры почти не наведывались, явочным порядком перешел под власть России. Это нашло отражение в Айгуньском договоре, который, правда, Пекин не признал, заявив, что у подписавшего его князя не было на то полномочий.

Рис. 3. Композиция "Подписание Айгуньского договора"

Через два года англичане с французами в пух и прах разнесли армию маньчжуров и едва не захватили Пекин. Помешал им это сделать русский посланник при цинском дворе генерал Николай Игнатьев (дядя известного русско-советского разведчика и автора мемуаров "50 лет в строю" Алексея Игнатьева), коему тогда было всего 28 лет.

Проявив изворотливость и хитрость, которым позавидовал бы сам Маккиавелли, молодой военный дипломат, не имевший за спиной мощной военной поддержки, уговорил союзников не уничтожать столицу Поднебесной и выступил посредником в их переговорах с разгромленными Цинами. Они увенчались успехом, более того, Игнатьев убедил командование европейского экспедиционного корпуса убрать войска от Пекина. Цины смогли перевести дух.

В благодарность за спасение столицы и династии от страшных "байгуев" ("белых чертей") маньчжурское правительство в лице сводного брата императора великого князя Исиня чуть ли не с радостью подтвердило Айгуньский договор, который был дополнен рядом пунктов, самый важный из которых касался признания Цинами российским Уссурийского края.

Так что если Пекинский и Айгуньский договоры являются "несправедливыми", то таким же был и Нерчинский, поскольку заключался не равными партнерами. Только тогда сила была не на стороне России.              

При этом вся эта история собственно к китайцам, как к народу, не имеет прямого отношения. Этнические ханьцы исторически группировались к югу от Великой стены с III века, являвшейся северной границей китайской цивилизации. За ней обитали "жестокие дикари", для защиты от которых она собственно и строилась. На берегах Амура китайцы же никогда не обитали – при Цинах это были родовые земли маньчжурских императоров и их многочисленных родственников.

Кроме того, все договоры – и "справедливый" Нерчинский, и "несправедливые" Айгуньский с Пекинским заключали маньчжуры – князья Сонготу, Ишань и Исинь, которые как и все их соплеменники считали ханьцев "пылью под своими сапогами". Именно оторванность правящих маньчжурских элит от глубоко чуждых им народных масс стала одной из причин Синьхайской революции 1911 года, отправившей Цинов на свалку истории.

Опять же, не стоит забывать, что без помощи Советского Союза Мао не смог бы победить в Гражданской войне с Гоминьданом и построить КНР. Уже за одно это китайцы могли бы "простить" России на самом деле все мнимые "исторические обиды", взяв на вооружение свою же древнюю поговорку "Всегда смотри на вещи со светлой стороны а если ее нет, натирай темные пока не заблестят".  

Однако они этого не сделают, и нет никакого смысла поднимать вопрос об антироссийском музее в Айгуне на переговорах с китайцами на любом уровне. Они просто не поймут в чем претензии. Ведь в их восприятии Поднебесная имеет непрерывную историю. Вне зависимости от того, кто ей в тот или иной момент правил – тюрки-шато, тангуты, чжурчжэни, монголы или маньчжуры, все они считаются китайскими династиями. Соответственно, все территории, которые когда-либо находились под их властью или хотя бы платили дань, согласно пекинской исторической концепции считаются "исконно китайскими".

И еще хорошо, что китайцы не предъявляют претензии на Москву, некогда сожженную Бату-ханом – кузеном основателя "китайской" династии Юань императора Хубилая. Пока...